– Нет. Он мне ничего не сказал. Не успел. Он ночью умер, Женя. Вернее, под утро уже. А вот маме своей сказал. Она от него так и не отходила, бедолага. Ну а мама уж мне утром сообщила, как только я в больницу подъехал. Караваев Юрий Григорьевич – их сосед по лестничной площадке. И этот самый сосед, стало быть, и попросил бедного сердечника изобразить из себя маньяка. Один только раз. Специально для вас. Эксклюзивно, так сказать. За вознаграждение, разумеется. Бедный сердечник перед предстоящей операцией очень уж хотел маму свою старенькую хоть с мало-мальскими средствами оставить…
– И… сколько он ему обещал… за меня?
– Немного, Женечка, немного. Всего пятнадцать тысяч. И не долларов, не надейтесь, всего лишь рублей…
– А он что, убить меня хотел, что ли?
– А вот этого я не знаю. В этом бедный сердечник маме не признался. Сказал только: возьми, мол, мама, с соседа нашего деньги. Так и не понял он, видно, что объектом при нападении ошибся. Откуда ему было знать, что вы шубу свою накануне соседке продали? А шуба у вас и впрямь приметная – черная с оранжевым. И рисунок такой яркий – ни с чем не спутаешь. Ваш Юрий Григорьевич хорошо, видимо, ее обрисовал. Вот наш маньяк доморощенный и затаился под лестницей, да стал ждать женщину в такой шубе…
– А вы что теперь, Юру… ну, Юрия Григорьевича Караваева то есть, арестуете, да?
– Не знаю. Одно могу гарантировать – следствие по делу пойдет обычным порядком, то есть в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом. Вот оформим показания старушки мамы, а дальше – все своим чередом.
– А пока что, не оформили? Показания эти?
– Нет. Я как поговорил с ней в коридоре, так сразу рванул к вам. Для выяснения, так сказать, особенностей личности заказчика преступного нападения. Вот и выяснил. Сослуживец, значит. Сослуживец- ревнивец. Так что у вас с ним было, Женя? Служебный роман?
– Да не было у нас никакого романа… – опустив взгляд в ладони, убито проговорила Женя. – Просто… Ну, как бы вам это объяснить…
– Да не надо ничего объяснять! Вы не объясняйте, вы рассказывайте. Говорите все как есть. И не бойтесь ничего. Мы обязательно привлечем его к ответственности за такие дела!
– Так я как раз хочу наоборот… Дима, не надо его привлекать…
– Как это? Вы что, Женя? Вы это серьезно?
– Вполне…
– Погодите… Я вас что-то не понимаю совсем! Человек преднамеренно нанимает другого человека, чтоб он на вас с ножом напал… В лифте… Продумывает все, денег обещает за нападение… А может, и за убийство даже! Вот скажите мне честно – вы газовый баллончик с собой в кармане носите?
– Нет. Нет, конечно.
– То есть если бы вы ему попались, представляете, чем все закончилось?
– Нет-нет… Он не хотел меня убивать… Что вы… Нет, точно не хотел!
– Да откуда вы знаете?!
Дима пружиной подскочил с дивана, нервно заходил по комнате у Жени за спиной. Женя сидела и молчала, виновато опустив голову. И правда – откуда она знает, хотел, не хотел… Никогда нельзя поручиться за другого человека. И тем не менее…
– Понимаете ли, Дима… Я сейчас вам все объясню. Я расскажу все самого начала, как было, ладно? Сейчас соберусь с мыслями и расскажу… Только вы сядьте, пожалуйста. Не ходите у меня за спиной. Я так сосредоточиться не смогу.
– Хорошо. Я сяду. Рассказывайте.
– Я издалека начну, ладно?
Женя снова замолчала, пристально вглядываясь в свои лежащие на коленках тыльной стороной вверх ладони, будто пыталась прочесть на них важную для себя информацию. Потом заговорила тихо:
– Так вот, если издалека… Мне тогда с себя начать надо. Ну, чтоб вы поняли…
– Я пойму, Женя. Рассказывайте.
– Вы знаете, я очень рано замуж вышла – только-только восемнадцать исполнилось. В тот год как раз бабушка умерла, я осталась одна. А муж мой… он вообще-то очень хороший человек. Добрый. Я думаю, он просто тогда пожалел меня. Под крыло свое взял. Мы уже через месяц и поженились… Ну, сами понимаете… А дальше все пошло как-то уж очень гладко. И дети родились, и в материальном плане все было хорошо…
В общем, в этом вся моя жизнь заключалась – дом, дети, муж… Не в том смысле, что любила я его безумно. Нет. Сейчас вот думаю, что и не любила даже. Я просто жила, и все. И не задумывалась – люблю, не люблю… Как вот это растение искусственное – аукуба японская… Ему тоже в этом доме комфортно. Можно не цвести, и не пахнуть, и в поливке не нуждаться, как моя дочь говорит… А потом муж от меня ушел. В один вечер собрал вещи и ушел. К совсем молоденькой девчонке. У них, как потом оказалось, давно уже отношения были, только я не знала ничего. Да и знать не хотела. Не ревновала совсем! Куда пошел, в котором часу вернулся – сроду не отслеживала. Как-то неинтересно мне это было. Я так верила ему и мысли даже не допускала, что он вот так может… А он ушел, как будто враз все отрубил. Я даже не представляла, что такое произошло… Ходила неделю по квартире, как душевнобольная. Или как пьяная. Звоню ему на мобильник, а он рычит только. Дальше, говорит, сама давай. Живи как хочешь. Я растерялась так… Вы простите, что я вам это все в таких подробностях выкладываю! Просто хочу, чтоб вам понятно было, почему я потом…
– Да вы не извиняйтесь, Женя. Вы нормально все рассказываете. Я понимаю. Я вас очень внимательно слушаю, Женя… – тихо проговорил Дима, слегка дотронувшись пальцами до ее сжатой в кулачок руки. – Не волнуйтесь, продолжайте…
– Да. Хорошо. Конечно. В общем, осталась я одна – совершенно потерянная. Не женщина, а ноль полнейший. А потом будто автопилот внутри себя включила. И летела, сама не зная куда. Надо ж было жить, детей кормить как-то… Правда, работу я очень быстро нашла. Там с Юрой… то есть с Юрием Григорьевичем Караваевым и познакомилась. Он вообще сначала не знал, что я одна живу… И никто не знал…
– В смысле – не знал? – тихо спросил Юра.
– Ну, сказала всем, что я женщина замужняя. Наврала, в общем. А он, знаете ли, в меня сразу влюбился. Я это почувствовала… Женщины всегда это сразу чувствуют. А может, и не влюбился. Теперь уж и не знаю, как все это назвать… Может, пустоту мою внутреннюю учуял… Когда внутри у человека пусто и больно, он всегда к себе какую-нибудь гадость сумасшедшую притягивает…
– Он приставал к вам?
– Нет, что вы! Он и подойти-то близко поначалу боялся. Только глазами так отслеживал… Как бы это сказать… Навязчиво-страдальчески очень. Такое было чувство, что я постоянно под прицелом телекамеры нахожусь. Или мухой под микроскопом ползаю. А потом муж мой официальный развод затеял, и все мое вранье вышло наружу. Вот тогда Юра и осмелел. Приободрился как-то, в открытую ухаживать стал… И не ухаживать даже, а… жизнь мою облегчать. В бытовом, можно сказать, плане. И до дому довезет, и на рынок за картошкой заедет, и зонтик надо мной откроет, и обедом накормит – прямо отец родной! Ну, я в какой-то момент и подумала – почему нет? Жила же я с мужем так вот… аукубой японской…
Женя вздохнула и замолчала, будто ушла вся в прошлую свою жизнь. Дима тоже молчал – деликатно ждал продолжения ее рассказа. Потом все-таки спросил тихо:
– И что? Что вы тогда все-таки решили, Женя?
– Да уж, решила… Собственно, я даже и не решала ничего – просто сопротивляться перестала. Пусть, думала, будет как будет. А потом и опомниться не успела, как Юра стал и в дом вхож, и сориентировался здесь быстро, где что лежит, и детям подарки дорогие стал делать, ну и… все остальное, конечно… Хотя, наверное, это так и должно быть с теми, у кого отношения случаются. Наверное, этому даже и радоваться надо…
– А вы, стало быть, не очень этому радовались?
– Ой, да не то слово! Не то чтобы не рада, а… будто омерзение какое-то во мне поселилось. Сначала думала: показалось мне просто, все уговаривать себя принималась… Вроде того – чего мне еще надо-то?
