столько юридическую их сторону, сколько эмоциональную. Всегда давала советы своим клиентам, знакомым, знакомым знакомых, сладостно комментировала перипетии отношений бывших супругов, хотя сама замужем отродясь не бывала, а с проблемами развода сталкивалась только теоретически, так сказать, по факту, когда дело у бывших супругов доходило до раздела совместно нажитого имущества.
Включив чайник, Люся достала из шкафчика свою кружку, насыпала большую ложку растворимого кофе. Сахару в сахарнице не оказалось совсем. Ну конечно, ее ж не было три дня, а Лариса Александровна сама купить не соизволит–не царское это дело. И ни конфет нет, ни печенья. Пустые вазочки сиротливо стояли на подоконнике одна в другой, будто извиняясь за аппетит начальницы — большой любительницы сладкого.
«Придется пить без сахара», — загрустила Люся, глядя на исходящую паром кружку. — ' А без сахара я не люблю. Горько…» Что ж делать, покупка чайно–кофейных атрибутов тоже входила в ее обязанности, так что обижаться ей было не на кого. Любишь — не любишь, а выбирать не приходится…
Утро прошло в обычных суетливых хлопотах, телефонных звонках, изучении накопившихся в ее отсутствие срочных документов с приклеенными на них яркими желтыми, написанными торопливой рукой адвокатессы записочками : переделать, срочно отвезти, позвонить–уточнить, заполнить…
Наконец в офис вплыла в распахнутом черном длинном пальто, в яркой красной шляпе с широкими полями ее работодательница. ' Дыша духами и туманами, всегда без спутников, одна…» — ерничая, продекламировала про себя Люся, наблюдая, как та неторопливо снимает перед зеркалом свою шляпу.
- Ну и как, притащила за ухо из Уфы своего Глебку? — насмешливо спросила Лариса Александровна, слегка повернув к ней голову. — А что у вас там с отцом произошло? Давай рассказывай, а то у меня встреча с клиентом назначена, придет скоро…
- Да чего там рассказывать, — обреченно произнесла Люся, — Глеб будет жениться на другой девушке, отец ушел к другой женщине… Обыкновенные поступки обыкновенных мужчин.
- Ну уж не скажи! Почему это обыкновенные? Это подлые поступки! Зачем вот твой Глеб тебе три года голову морочил? Чтоб ты ему курсовые писала да рубашки стирала? Использовал тебя, как дурочку последнюю! А отец? Он вас с матерью хоть с чем–то оставил? Как вы жить вообще будете?
Стоя посреди маленькой приемной, Лариса Александровна разразилась в сторону Люси яркой, страстной и по–адвокатски аргументированной речью – куда там до нее Плевако, он и рядом не стоял… В этой ее речи определенно и четко прослеживались две основные темы: Люсина глупость по отношению к Глебу – раз, и Люсина глупость по отношению к отцу — два. Первая Люсина глупость, по мнению Ларисы Александровны, состояла в том, что Люся отдала себя Глебу авансом, полный расчет с него в виде синенького штампика в паспорте так и не заполучив. Вторая Люсина глупость состояла в том, что она не решила с уходящим к другой женщине отцом самый основной вопрос – квартирный. Лариса Александровна вообще считала этот вопрос исключительно щекотливым, хитрым и решающимся всегда в сторону женщины несколько несправедливо, потому как уверена была, что все в этой жизни должно быть поровну: если у семейного мужчины вдруг неземная любовь образовалась – пусть живет в шалаше, а брошенной супруге комфорт обеспечит на оставленной жилплощади, ей и без того, как говорится, хреново. Заканчивая свою пламенную речь, она просто–таки обязала Люсю немедленно бежать к отцу и тащить его побыстрей из квартиры выписываться, пока у него чувство вины не атрофировалось полностью:
— …И нельзя медлить ни минуты! – помахала она у нее перед носом толстым пальцем с будто вросшим в него золотым кольцом с крупным бриллиантом. – Подсуетись сама, спасай свое имущество! Мать–то, понятное дело, вся в слезах и соплях сейчас, ей не до этого… И не жди, когда новой его жене тоже через полгодика квартирного комфорта захочется! Я адвокат, я знаю, что говорю, у меня опыт…
Слушая ее, Люся, как обычно, сделала для себя правильный вывод: она никогда, никогда не будет таким адвокатом, как Лариса Александровна. Никогда она не полезет в душу своему клиенту так бесцеремонно, никогда не будет шуровать там, как у себя дома. Она вообще считала, что каждый человек имеет право на три просто обязательных табу: на свою душу, на свое время и на свою пусть маленькую, но сугубо личную территорию; отец еще смеялся всегда: с такими, мол, принципами, доченька, ты никогда и замуж–то не выйдешь. Да уж. Считать–то она считала, конечно, а вот отдала же Глебу и душу, и время, и территорию…
А Ларисе Александровне ей очень хотелось чего–нибудь возразить, и она уже было совсем собралась это сделать, но потом передумала. Характер своей работодательницы она изучила довольно хорошо: с ней выгоднее было соглашаться, чем спорить. А лучше всего–помалкивать. А еще лучше – переключить ее на что–нибудь эдакое…
— Ой, Лариса Александровна, совсем забыла вам сказать! – перебила она ее на полуслове. — Тут вот что… Я в судебном решении ошибку обнаружила, по нашему иску взыскана меньшая сумма, чем должна быть… Вот тут, смотрите…Судья вот это и это в расчет не включила…
- Ну–ка, дай я посмотрю… Правильно…Молодец! Умница, девочка! А я не обратила внимания. Сейчас будем разбираться…Ай да Люсенька, ай да молодец…
- Лариса Александровна, а когда вы мне самостоятельное дело дадите? – осмелев от похвалы, вдруг неожиданно для себя спросила Люся.
- Что–о–о?! Да зачем тебе? Сиди, учись пока! Смотри–ка, прыткая какая. Прямо на пятки наступает! — сердито проговорила адвокатесса, тяжелой поступью направляясь к себе в кабинет. — Лучше кофе мне сделай! И в магазин сбегай, у нас сахар закончился! Дело ей, видишь ли, самостоятельное подавай…Еще молоко на губах…А туда же…
День прошел в своей обычной суете и беготне, Люся разобрала все бумаги, перепечатала — позвонила — сходила — отнесла–заполнила, и к вечеру устала так, что ноги и голова гудели одинаково сильно, требуя отдыха и еды. В конце дня позвонила Юлька, бывшая одноклассница, давняя ее приятельница.
- Люсь, ну как дела? Как ты съездила–то, расскажи! А лучше давай сегодня завалимся в ночной клуб, а? Давно ж не виделись!
- Нет, Юль, я не могу. Ко мне сегодня гость придет, парень один знакомый…
- Ого! Я вижу, у тебя дела на поправку пошли. Что, и Глеба разлюбила?
- Да нет, это не то, что ты думаешь, совсем не то!
- Ну да, ну да… Так давай завтра сходим, и парня знакомого с собой захвати! А друг у него есть?
- Юль, ты ж знаешь, я не ходок по клубам!
- А раньше с Глебом ходила…
- Это Глеб ходил, ему такие развлечения нравятся. А я так, с ним за компанию…
Она и в самом деле не любила ни дискотек, ни ночных клубов. Не любила большого скопления расслабляющихся, пьющих и танцующих под непонятную музыку людей. По ее внутренним каким–то ощущениям, это мероприятие скорее походило на бегство — самое настоящее бегство от неумения распорядиться величайшей драгоценностью — личным своим временем, которое надо тратить бережно, на себя… В мире, Люся считала, столько непрочитанных книг, великолепной настоящей музыки, да мало ли чего еще. И потом, надо же и марафет этот дурацкий наводить, яркую боевую раскраску, чтоб не оказаться случайной белой вороной, бедной родственницей на чужом празднике. А ей никогда не нравилось часами сидеть перед зеркалом, с застывшим лицом и глупо вытаращенными глазами священнодействовать кисточками, щеточками, пуховками…А Глебу, наоборот, такие девчонки всегда нравились. Такие вот, как эта парикмахерша Юлька — гибкие модные кошечки да блондиночки. Она это всегда знала. Интересно, а эта его невеста нынешняя, дочь отцовского партнера, она тоже такая? Наверное… Хотя чего это она опять о Глебе – хватит уже. И вообще, у нее сегодня гость — надо в магазин зайти, на ужин чего–нибудь прикупить. Готовое, полуфабрикатное, чтоб не возиться…
Звонок в дверь раздался ровно в шесть, когда киевские котлеты уже почти дожарились, а салат осталось только заправить майонезом. Шурочка о приходе гостя была предупреждена заблаговременно, так что возможность созерцания Молодцом–Гришковцом ее расчудесной маски вполне даже исключалась.
- Здравствуйте, молодой человек, проходите, пожалуйста, раздевайтесь! — услышала Люся из прихожей воркующий ее голосок.«Надо же, прыткая какая, успела уже и дверь открыть…» — подумала она, быстро переворачивая котлеты.
- А я Люсина мама, Александра…
- Илья Гришковец, очень приятно, Александра… как вас по отчеству?
- Зовите меня просто Сашей, Илья.
