Она взглянула на зятя, но, увидев, что тот задумался, добавила почти в приказном порядке: – В четыре встанем, к шести закончим! Перекусим, и айда на работу! Договорились, зятек?!
И она сама схватила чекушку и точной рукой разлила остатки. Ширшов с мрачным видом взирал на тещу.
15
Сотрудники уже стояли на своих местах в сине-голубой униформе, вполголоса переговаривались, шелест слов висел в воздухе, как вдруг все стихло и появился Беркутов в черном костюме, белой рубашке, в галстуке, в начищенных до блеска итальянских туфлях. Он торжественным шагом входил в торговый зал с Зоей и Лидой. Они, как и положено, отставали от него на полшага. Беркутов приветливо здоровался с каждым, внимательно рассматривал витрины. Остановился у кондитерского отдела, спросил продавщицу Катю:
– Как сын?
– Спасибо! В пионерлагерь уже отправила! Спасибо за путевку! – Катя засмущалась, не знала, что еще сказать в знак благодарности.
Беркутов добродушно кивнул девушке и двинулся дальше осматривать витрины.
– А что, разве вафли «Лесная сладость» у нас закончились? – на ходу спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– До обеда подвезут, – поторопилась с ответом Зоя.
– В гастрономе при гостинице «Москва» есть, а у нас нет? Непорядок! Повесьте объявление, что вафли будут с часу дня, чтоб люди не беспокоились! И впредь такого чтоб не было! – отчитал Беркутов своих подчиненных.
– Я распоряжусь! – И Зоя записала замечание в своем блокноте.
Беркутов прошел мимо мясного отдела.
– А где оленина? Еще вчера была.
– У нас осталось двенадцать туш! Шесть попросил «Националь», я вам докладывала, это нам выгодно, шесть пошли в заказ, там все же подороже… – объяснилась Зоя.
– Да-да, я вспомнил! Надо увеличивать поставки! Напомните, чтоб завтра утром я позвонил в Ханты- Мансийск!
Зоя записала и это указание. В это время Беркутов дошел до хлебного отдела, где работала Левшина. Остановился, оглядел витрину, удовлетворенно кивнул, перевел взгляд на Левшину и заметил, что пилотка у нее снова не накрахмалена. Директор недоуменно посмотрел на продавщицу. Та все поняла и покраснела.
– Георгий Константинович, я все объясню! Эта прачка меня со свету сживает!..
– Зайдите ко мне после обеда, – холодно бросил он.
Левшина хотела было продолжить свои нападки на нерадивую прачку, но, встретив суровый взгляд директора, промолчала и кивнула в знак согласия. Беркутов двинулся дальше.
Зоя покосилась на Левшину, недовольно покачала головой, двинулась за директором. Тот обошел все отделы, здороваясь с каждым продавцом и подмечая все недостатки, затем, поглядывая на часы, окинул взглядом кассы.
– У Никитиной на третьей кассе много штукатурки на лице! Смотреть страшно! Подскажите ей, у нас здесь не мюзик-холл! И даже не салон красоты!
Эти слова он бросил Зое, словно о ней шла речь. Та кивнула, записала. Затем Беркутов остановился в центре торгового зала и огляделся. Взглянул на часы, теперь уже настенные. Большая и секундная стрелки совместились. Восемь утра.
– Открыть гастроном! Начинаем работать! – громко возвестил он.
Тетя Нюра, стоявшая у входа, услышав этот приказ, распахнула двери гастронома. Первые покупатели, теснясь и толкаясь, стали входить в торговый зал. Беркутов двинулся к себе в кабинет. Гастроном ожил, воздух наполнился голосами людей, треском кассовых аппаратов.
Не успел Беркутов вернуться в кабинет, как к нему постучалась и вошла Левшина.
– Можно? Я после обеда не могу!
Беркутов поморщился:
– Проходите!
Он занял свое место за столом, Левшина прошла вперед, села напротив.
– Я не хотела жаловаться, как бы не принято это в нашем коллективе, но и терпеть это хамство больше не могу!
– Я все знаю! Зоя Сергеевна мне рассказала, – остановил ее Беркутов и нажал кнопку селектора. – Люся! Вызовите нашу прачку, как ее…
Тут же в динамике раздался немного измененный голос секретарши:
– Лазарева Венера Рашидовна.
– Да, да, Лазарева, пусть подойдет! – кивнул Беркутов и тут же отключился. Затем обратился к Левшиной: – А самой нельзя было решить этот вопрос?
– Я и решила! Перестала ей давать хлеб, она в отместку не стала крахмалить мой рабочий костюм! Я сама стала крахмалить, мне нетрудно, а вчера, как назло, крахмал кончился!
Вскоре вошла Лазарева, встала у порога. Она была в рабочей одежде: в длинном резиновом фартуке, резиновых рукавицах. Беркутов внимательно осмотрел ее с ног до головы и нахмурился. Лазарева поняла причину такого взгляда.
– Мне сказали срочно, я вот… и не стала переодеваться!
– Венера Рашидовна, пройдите поближе, присядьте! – пригласил Беркутов, указывая на свободный стул.
Лазарева прошла вперед и уселась напротив Левшиной. Беркутов подождал, пока обе женщины закончат первый тур обмена гневными взглядами, затем обратился к Лазаревой:
– Почему вы перестали крахмалить униформу Левшиной?
– А я откуда знаю, чья тут уни, а чья форма? Я всем крахмалю! А если она не сдает, я не виновата!
– Как тебе не стыдно! Я каждый день все сдаю вовремя, да сам начальник смены может подтвердить, а ты при всех выбрасывала мою форму из корзины с бельем! И мне открыто заявила: раз хлеб не даешь, я твою форму крахмалить не буду! Все это слышали! – вскипела Левшина. Затем сердито поджала губы и замолчала, глядя в сторону.
Беркутов вздохнул, нахмурился:
– Что можете сказать в свое оправдание, Венера Рашидовна?
– А чего мне говорить? Все уже сказано!
Беркутов задумался, забарабанил костяшками пальцев по стеклу, которое лежало у него на столе.
– Видимо, Венера Рашидовна, мы с вами не сработаемся, пишите заявление об уходе!
– Ничего я писать не буду, – хмуро пробурчала Лазарева.
– Тогда придется уволить вас по статье! – объявил Беркутов.
– У вас здесь все воруют! Начальница моя крахмал сумками домой таскает! Продает, видно! А мне нельзя буханку хлеба домой взять?! – опять возмутилась Лазарева.
Беркутов опешил. Он даже поднялся со стула, впившись в прачку гневным взглядом.
– Кто ворует?! Кто это «все»?! – в ярости выкрикнул он.
Но Лазарева этого окрика не испугалась, медленно поднялась и нависла над столом.
– А что, не воруют, скажете? Везде воруют! Муж мой на мясокомбинате работает и, когда надо, пару кило мяса домой приносит, это обязательно. И у сына на работе воруют, везде воруют! Страна такая!
Она смотрела на него устало, сердито и простодушно. Беркутов не нашелся что сказать, возмущенно хмыкнул и нажал на кнопку селектора. Оттуда донесся усталый голос Люси:
– Слушаю, Георгий Константиныч…
– Люся, подготовь приказ об увольнении прачки Лазаревой, прямо с завтрашнего числа!
– Поняла!
Беркутов отключил селекторную связь. Медленно опустился в кресло.
– Не будет заявления об уходе по собственному желанию, я вас увольняю по статье! Вы свободны!
Лазарева постояла несколько секунд и вышла. Левшина испуганно смотрела на директора и точно
