Райдер нахмурился. После того как он рассказал Эмме почти все, она должна понять, почему нельзя уступать вспыхнувшему между ними влечению. Он ведь ясно дал ей понять: то, чего она желает, он дать не в состоянии! Он даже не может ей этого обещать.
— Почему? — спросил он.
Эмма взглянула ему прямо в глаза:
— Потому что ты сейчас не должен быть один.
Один. Райдер вдруг подумал, что целых триста пятьдесят четыре дня он действительно был один…
— Пойми меня, — продолжала Эмма, — я знаю, что любые слова бессильны тебе помочь. Но я также не могу просто развернуться и уйти.
Райдер посмотрел на ее нежное лицо, мягкие губы, увидел ее твердый, решительный взгляд и подумал, что, даже если он оставит ее у Феншоу, она возьмет второй снегоход Тима и приедет сама.
И тут он осознал, что не хочет быть один! Что хочет, чтобы в эту ночь с ним был не кто-нибудь, а именно Эмма.
Словно что-то почувствовав, Эмма села сзади, крепко обняла его руками, касаясь щекой его спины. И с каждой проходящей секундой чувство, что он не один, все сильнее грело Райдера.
Это чувство только усилилось через час, когда они снова лежали в гостиной дома Эммы. Их снова разделяло несколько метров, а пламя от ярко разожженного, потрескивающего камина бросало оранжевые отблески на их лица.
— Вот почему Тесс так испугалась, — сказала Эмма, зная теперь настоящую причину ее страха.
Райдер подумал, что в темноте ее голос словно прикосновение. Как совсем недавно, когда ее рука лежала на его плече, подбадривая, сочувствуя, переживая с ним его утрату.
— А как насчет тебя? — спросила она. — Камин тебя тоже тревожит?
Райдер задумался. Его тревожат влюбленные парочки, дети, сидящие на плечах отцов. Но камин? Да вроде нет. Да, еще случайности. Как же они много определяют! Если не все…
— Пожар случился из-за короткого замыкания, — услышал Райдер свой голос словно издалека. — Елка загорелась, когда мы пошли спать. До этого в доме были установлены дымовые датчики, но они были слишком чувствительными и срабатывали каждый раз, когда готовили еду. Дрю их убрал, но так и не успел установить в другом месте. — Райдер вздохнул, и этот вздох сказал Эмме больше, чем любые слова. — Если бы я только успел войти в дом, все могло было быть иначе…
— Не стоит себя винить, — мягко сказала Эмма. — Ты сам признал, что люди не всесильны. Что случилось — то случилось. Теперь ничем не поможешь. А если бы ты вошел в дом и погиб вместе с Дрю? С кем осталась бы Тесс?
Райдер ошеломленно покачал головой. Почему до этого момента он даже не думал об этом?
А Эмма тем временем продолжала:
— И подумай вот еще о чем, хотя я понимаю, что тебе трудно в это верить. Ведь то, что вам с Тесс удалось спастись, — уже чудо. Да, ты не вернешь ей мать и отца, но ведь в этом нет твоей вины. Я уверена, ты сделал для нее все, что в твои силах, а если понадобится — сделаешь еще больше. Дрю мог бы тобой гордиться.
У Райдера комок стал в горле. «А ведь Эмма права», — мелькнуло у него в голове. Просто он был так придавлен горем, так переживал, что в воспитании Тесс допускает ошибки, которые ни за что не совершат родители, что перестал видеть то хорошее, что было в его жизни после того страшного дня.
«Если бы не Тесс, — вдруг с отчетливой ясностью понял он, — я мог бы сломаться раньше. Может, запил, чтобы совладать со своим горем». Именно Тесс помогала ему держаться весь этот год. Впервые за все это время в темном туннеле его жизни вдруг забрезжил свет…
— Спасибо, — глухо сказал он и неожиданно подумал о том, что, если полюбить такую женщину, как Эмма, она сможет заставить увидеть многие вещи совершенно в ином свете.
— Не за что, — сказала она, и Райдеру не нужно было смотреть на нее, чтобы знать, что она улыбается. — Если все эти рождественские атрибуты тебе неприятны, я готова их убрать прямо сейчас! — порывисто воскликнула она.
Райдер был тронут. Ради него, незнакомого человека, Эмма была готова отказаться от собственной мечты! Он взглянул в ее сторону, и в эту секунду пламя отразилось на ее лице. В нем было столько доброты и любви, что желание поцеловать ее охватило его с новой силой. Однако Райдер заставил себя остаться на месте.
— Спасибо, — снова поблагодарил он и признался: — После того, как я тебе все это рассказал, я чувствую себя намного легче. Словно с моих плеч свалилась часть ноши.
Эмма понимающе кивнула. Райдера захлестнула волна признательности и еще какого-то необъяснимого чувства — то, чего он никогда прежде еще ни к кому не испытывал. И он не знал, чем это было вызвано: то ли тем, что он облегчил свою душу, то ли дело было в Эмме…
В последней мысли было что-то тревожащее. Нет, каким бы прекрасным человеком ни была Эмма, он еще не готов ни с кем сблизиться. Да и зачем он ей? У нее и без него хватает проблем.
— Я уеду сразу, как только это станет возможным, — услышал он свой голос.
— Я понимаю, — спокойно сказала Эмма, даже не думая его отговаривать. — Но до тех пор ты можешь на меня рассчитывать.
Райдер кивнул, не зная, как поблагодарить ее за то, что она для него делает, — у него не было слов. И так легко ему стало после того, как он поделился с другим человеком своим горем, что впервые за весь год он уснул крепким сном младенца.
На следующее утро Райдер, проснувшись, обнаружил в себе силы продолжать жить дальше.
Вскоре приехали Феншоу с Тесс. Райдер взял племянницу на руки и впервые ощутил себя чуть ли не счастливым человеком. Малышка тут же ткнулась ему в щеку своими мягкими губами.
— Тятя, — сказала она, расцветая улыбкой, и повторила: — Тятя.
— Доброе утро, Тесс, — с такой же широкой улыбкой сказал он, подбрасывая ее вверх и со смехом ловя.
В ответ Тесс звонко засмеялась и что-то залопотала.
Краем глаза Райдер поймал взгляд Эммы и улыбнулся ей. Она ответила ему такой же радостной, искренней улыбкой.
Райдеру и Тесс все-таки пришлось задержаться в «Белом Рождестве» еще на несколько дней. И с каждым днем Райдер все яснее осознавал, как сильно он изменился. Выговорившись, он действительно словно освободился от какого-то груза, камнем лежавшего у него на душе все это время. И это стало только началом.
Он обнаружил, что кроме пожара может — и хочет! — поделиться с Эммой всем, о чем бы прежде никогда и не подумал говорить незнакомому человеку: о своих детских шалостях, о соперничестве с Дрю в спорте, за внимание девушек, о том, как еще сильнее братья сблизились после смерти родителей.
И Эмма не могла ответить на такое доверие молчанием. Скоро она стала замечать, что сама рассказывает ему о своем детстве, о своей жизни — как цветок медленно раскрывается под теплыми лучами солнца.
Ее детство было совершенно не похоже на его. Райдер узнал, что Эмма росла, чувствуя себя нежеланным ребенком. И каким образом это сделало ее уязвимой. Рассказала она ему и как ошиблась в любви. И о том, как лишилась жениха…
— Я была как на иголках, — вспоминала Эмма. — Как же — ведь впереди меня ждало волшебное Рождество. Наконец-то! До того дня я была незнакома с родителями Питера, но почти сразу у меня возникло чувство, что это какая-то проверка.
Их дом, который был весь в огнях, привел меня в такой восторг, что мне даже показалось, будто все
