Днем я подошел к одному селению и бросил близ него якорь. Из этого селения явился к нам тот самый человек, которого я встретил вчера на полпути [между Санта Марией и Фернандиной]. Он сообщил столько хорошего о нас, что всю ночь не отходили от корабля челноки, привозившие нам воду и все, что имели эти люди.
Я приказал каждому из них кое-что дать, а именно четки — десять или двенадцать стекляшек, нанизанных на ниточку, и бронзовые погремушки из тех, что ценятся в Кастилии по мараведи за штуку, и агухеты (Пояса с медными или бронзовыми пряжками и металлическими украшениями), и все это они принимали с величайшим восторгом. Также я велел давать им патоку, когда они поднимались на борт. Затем, в час заутрени я отправил на берег лодку за водой. И жители с величайшей охотой показы вали моим людям места, где есть вода, и сами они приносили в лодку полные бочки и всячески старались сделать нам приятное.
Остров этот очень велик, и я принял решение обойти его вокруг, потому что, насколько я могу понять [местных жителей], на нем или близ него имеется золотой рудник. Этот остров рас положен к западу от острова Санта Мария, на расстоянии 8 лиг от последнего. И мыс, к которому я подошел, и весь этот берег простираются с северо-северо-запада на юго-юго-восток. Я хорошо мог обозреть берег лиг на двадцать и конца ему не видел. В момент, когда я это пишу, я приказал поднять паруса, при южном ветре, чтобы попытаться обойти кругом остров и плыть до тех пор, пока не отыщу я Самоат (Самоат, или Изабелла, — Крукед-Айленд (Кривой остров) в группе Багамских островов) — остров или город, где есть золото; потому что об этом говорят все индейцы, посетившие ныне корабль, и то же говорили нам и жители Сан- Сальвадора и Санта Марии. [97]
Люди же здесь похожи на жителей соседних островов и говорят на одном с ними языке, да и обычаи у них одинаковые. Разве что обитатели Фернандины показались мне более домовитыми, обходительными и рассудительными, потому что наблюдал я, что, когда они приносят хлопковую пряжу и другие вещички; то расценивают все это более умело, чем жители других островов. Я видел у них даже одежды, сотканные из хлопковой пряжи наподобие плаща, и они любят наряжаться, а женщины носят спереди клочок ткани, который скупо прикрывает их стыд.
Остров этот очень зеленый, ровный и изобильный, и я не сомневаюсь, что жители круглый год сеют и собирают просо (paniza) и многие другие культуры. Видел я много деревьев, которые весьма отличаются от наших, и среди них есть множество, имеющих ветви различного вида, которые отходят от одного ствола, причем каждая веточка бывает особой формы, и так все это необычно, что кажется величайшим на свете дивом.
И каково же разнообразие этих форм и видов! Например: на одной ветке листья подобны камышинкам, на другой же листья такого вида, как у мастичного дерева (lantisco). И бывает, что на одном и том же дереве растут листья пяти или шести совсем между собой несхожих видов. И это отнюдь не результат прививки. Можно сказать, что прививку эту делают сами леса, люди же о деревьях совершенно не заботятся. Не усмотрел я у местных жителей никаких признаков сект, а по тому полагаю, что очень скоро они станут христианами, тем более, что люди они весьма понятливые.
Рыбы здесь настолько отличаются от наших рыб, что кажется это чудом. Иные похожи на петухов и имеют тончайшую расцветку — тут и синие, и желтые, и красные, и все иные тона; другие же расцвечены на много ладов. И так тонки эти краски, что не найдется на свете человека, который не подивился бы им и не обрел бы величайший покой (descanso), глядя на этих рыб.
Есть также киты. Тварей я не видел здесь никаких, если не считать попугаев и ящериц. Корабельный мальчик говорил мне, будто он видел большую змею. Ни овец, ни коз, ни других животных я не видел, хотя, впрочем, и находился я здесь очень недолго, всего полдня. Вряд ли, однако, я мог их просмотреть, если они здесь действительно имеются. Все окружающее этот остров я опишу после того, как его обойду.
Однако Мартин Алонсо Пинсбн, капитан каравеллы «Пинта», которому я отослал трех индейцев, явился ко мне и сообщил, что один из этих индейцев весьма убедительно дал ему понять, что, следуя на северо-северо-запад, можно очень скоро обойти остров. Поэтому, видя, что ветер не помогает мне на пути, которым я намерен был следовать, я счел за благо выбрать другой путь и направился на северо-северо- запад.
И когда я был в двух лигах от оконечности острова, я от крыл чудеснейшую бухту с одним входом. Точнее говоря, в нее вели даже два прохода, потому что в горле бухты, как раз по середине, находился маленький островок. Оба эти прохода были очень узки, но внутри бухта казалась такой широкой, что там могли бы поместиться сто кораблей, если бы только глубина ее оказалась для этого достаточной, дно лишено подводных камней, и проходы глубоки.
Я счел за благо хорошо осмотреть эту бухту и измерить ее глубину. Для этого я бросил якорь вне бухты и вошел в нее со всеми лодками, что были на кораблях. Мы убедились, что бухта не глубока.
Так как, завидев бухту, я предположил, что она может быть устьем какой-нибудь реки, то я велел захватить с собой бочки, чтобы набрать воды. На берегу я нашел 8—10 человек, которые сразу же пошли к нам и указали на селение, находящееся неподалеку, куда я направил людей за водой, причем одни несли бочки, другие же шли с оружием. Воду брали в довольно отдаленном месте, и поэтому я должен был задержаться на берегу в течение двух часов.
За это время я обошел лес, где росли уже упомянутые деревья. Ничего прекраснее мне не доводилось доныне видеть, и так много было кругом зелени, и такая густая она была, как будто все это происходило в Андалусии в мае месяце. И как день от ночи отличались эти деревья от растущих в нашей стороне; иными были плоды, травы, камни и все прочее.
Правда, некоторые деревья были здесь той же породы, что и кастильские, но и они отличались от наших; других, не похожих на кастильские, было столько, что не найдется на свете человека, который мог бы дать им всем имена и сравнить с деревьями Кастилии (Колумб, описывая леса Фернандины, допускает преувеличения. Во всем Багамском архипелаге нет острова, растительность которого была бы беднее, чем на Фернандине. На том выжженном солнцем, узком, как лезвие шпаги, острове в настоящее время ничего, кроме тощих кустарников, не растет. —
Люди же были подобны тем, которых мы встречали прежде, и так же они были наги, и такого же роста; и все, чем владели, они отдавали нам за любую вещь, какая бы им ни предлагалась. Здесь я увидел, как корабельные мальчики выменивали у них дротики на осколки стекла и битой посуды. Люди, ходившие за водой, рассказали мне, что заходили в дома индейцев и обратили внимание, что внутри эти дома старательно подметены и чисты, а ложе и подстилки, на которых индейцы спят, похожи на сети и сплетены из хлопковой пряжи[22]. [99]
Они строят дома на манер боевого шатра (alfaneque), и в каждом доме есть высокие и хорошие очаги; но я не видел среди всех селений, что мне пришлось осмотреть, ни одного, в котором было бы больше 12 или 15 домов. Здесь я наблюдал, что замужние женщины носят шаровары из хлопчатой ткани. Девочки же ходили без шаровар, исключая тех, которым было уже более 18 лет.
Были здесь собаки — дворняжки и легавые. Мои люди встретили индейца, у которого в носу был продет кусок золота величиной с половину кастельяно, и на поверхности этого обломка они заметили буквы.
Я разбранил их за то, что они не приобрели это золото у индейца за ту цену, которую он просил, чтобы затем посмотреть, какова и чья была эта монета. Но они на это мне ответили, что индеец никогда не решился бы ее обменять.
После того как взята была вода, я вернулся на корабль и, подняв паруса, пошел к северо-западу и открыл всю часть острова, вдоль берега, что идет с востока на запад (В данном случае идет речь о плавании вдоль восточного берега крайней северной оконечности Долгого острова (Фернандины). Колумб, дойдя до этого места, где берег круто поворачивает к юго-западу, не обогнув острова, повернул назад. —
