– У нас тут очередь, Акоп сейчас первый.
Но Павлов махнул ему рукой.
– Иди, ара, иди. Я из милиции, мне с Василием по делу поговорить надо.
Акопа уговаривать не пришлось. С сожалением глянув на Вайса, он повернул к своей «Волге».
– Ну, если по делу, тогда садитесь… Что там у нас на Карамзина? – уже в машине спросил Вайс.
– Управление по борьбе с организованной преступностью. Я тебя к себе повесткой хотел вызвать. Да закрутились мы…
– Чего так?
– А ты не знаешь? Два убийства на Промзаводской улице, резня в «Ночном рандеву». Или скажешь, что про ресторан ничего не слышал?
– Слышал. Весь город гудит.
– Ага, как улей гудит перед пасечником. Не хотят пчелы, чтобы у них мед отбирали, но ничего поделать не могут. Потому что пчелы. Потому что ведут себя как насекомые. И ты себя также ведешь. Знаешь, что Техасца Кирзач застрелил, а молчишь. Потому что боишься. И все боятся. А Кирзач и с Техасцем расправился, и восемь человек в «Ночном рандеву» застрелил. И еще гранатами забросал. Четыре трупа. Девять раненых, двое из них под вопросом, выживут или нет…
– Кирзача потому и боятся, что он на всю голову отмороженный. Псих.
– Да, но этого психа нужно остановить.
– Вы же с организованной преступностью боретесь, вы его и останавливайте.
– Как? Нам доказательства нужны, что это Кирзач в Техасца стрелял.
– Возьмите его за жабры, тряхните, как следует. Только не говорите, что у вас пытки запрещены, не поверю.
– Мы не пытаем, мы допрашиваем.
– Может, просто взять Кирзача не можете? Я слышал, он ментовскую… э-э, милицейскую машину обстрелял… Может, потому и страшно?
– Кому-то, может, и страшно. У людей семьи, дети, умирать никто не хочет… Но есть и те, кто не боится. Я, например, не боюсь. Но мне доказательства нужны, что Кирзач в Техасца стрелял. И мне нужен свидетель.
– Я же говорю, в масках они были. Чулки на головах. Непонятно, Кирзач это был или кто другой.
– А одеты они были во что?
– Не заметил.
– Да, я понимаю, ты извозом занимается, с клиентами общаешься, что в городе творится знаешь. Наверное, знаешь, что Кирзач на уровень Техасца поднялся. Полгорода, считай, за ним. Так у вас говорят?
– А у вас?
– У нас говорят, что Кирзач – особо опасный преступник. И не дурак. Еще неделю назад его можно было взять голыми руками, а сейчас вряд ли. Банда у него большая, денег много; его люди и прокурора могут подкупить и даже судью. Пока все это теоретическое предположение, но кто его знает, может, уже и на практике так будет…
– Возьмите Кирзача за горло, и узнаете, как оно будет.
– Думаешь, это так просто? Фигаро здесь, Фигаро там… Причем Фигаро этот с автоматическим оружием. И ни перед чем не останавливается.
– Я вас понимаю. Но помочь не могу. Кирзач в маске был.
– Вот видишь, Кирзач в маске был.
– Может, и Кирзач. Я точно не знаю.
– Зато я знаю, – пристально глянул на Вайса капитан. – Знаю, что у тебя личные проблемы с Кирзачом. И он может тебе отомстить.
– С Кирзачом проблемы у Белоярова, он Кирзача ударил. А я его не трогал.
– Но деньги ты отбил. Без денег его оставил.
– У него сейчас этих денег вагон и маленькая тележка.
– Да, но тогда они очень ему были нужны. Мы установили, на какой машине ездил Кирзач. «Волга» принадлежала прапорщику воинской части… В общем, не буду утомлять тебя подробностями; скажу только, что этот прапорщик, возможно, собирался продать оружие Кирзачу. А денег у Кирзача не было, поэтому он убил прапорщика и забрал оружие. И «Волгу»…
– А так он бы расплатился за оружие, и прапор остался жив, вы это хотите сказать? Выходит, я виноват, что прапора убили?
– Никто этого не говорит. Просто ты должен понимать, как сильно насолил Кирзачу.
– Понимаю.
– Я предлагаю тебе защиту, Василий.
– Даже так?
– Ты выступаешь свидетелем против Кирзача, и мы берем тебя под свою защиту.
– В камере меня закроете? Спасибо, не надо.
– Почему же в камере?
– А потому что это первое, что приходит на ум. И не надо меня защищать. Я уж как-нибудь сам.
– Упрямый ты человек.
– Возможно.
– Кирзача надо остановить. У него еще есть враги, и кровь будет литься дальше.
– Чья кровь? Кто у него враги? Такие же бандиты, как и он сам? Они сами выбрали свою судьбу, они знают, что их могут убить, но от своего не отступают. Так что вина за их смерть лежит на них самих.
– Да, ты прав, бандиты знают, на что идут. Но под пули могут попасть невинные. В том же «Ночном рандеву» жестоко избит повар. Тяжелая травма головы. А ведь убить могли. В тебя вот стреляли.
– Когда?
– Ты с Геннадием Желудевым стоял, разговаривал, когда все это случилось? – с колючей иронией глянул на Вайса Павлов.
– Кто вам такое сказал?
– Охранник номер его машины запомнил.
– Да?
Вайс не на шутку разволновался. Что, если охранник из проходной видел, как он пистолет с земли поднимал.
– И вы его нашли? Ну, Желудя.
– Нашли. И поговорили. Только он ничего не видел. Вообще, говорит, ничего не видел. Ты его в канаву столкнул. А если он и видел Кирзача, то не скажет. Не той он породы. Слабак по жизни. А ты парень боевой. По тебе видно, что боевой.
– Я же говорю, налетчики в масках были. А что охранник говорит?
– Сказал далеко было, не разглядел – ни масок, ни лиц… И вообще, говорит, в туалет ему очень захотелось, – засмеялся Павлов.
И Вайс улыбнулся. Ситуация не только забавная, но еще и безопасная для него. Охранник смылся по нужде, поэтому не мог видеть, куда делся бандитский пистолет.
– А в «Ночном рандеву» его видели?
Павлов нахмурил брови.
– Там он без маски был. Но все утверждают, что ничего не видели. Избитый повар клянется, что ничего не помнит. Но я-то вижу, что врет. И поварята ничего не видели. Хотя бандиты в потолок стреляли. Им страшно, потому и не хотят давать показания.
– Я вам сочувствую. Но ничем помочь не могу.
– Значит, ты ничем не лучше других, – с сожалением и осуждением сказал Павлов.
– А почему я должен быть лучше других? – удивленно повел бровью Вайс.
– Не знаю. Но мне кажется, что ты должен быть лучше других.
– Вам только кажется.
Напрасно мент пытается взять его на чувстве гордости за себя: безвыигрышный это вариант. Он давно
