уже вышел из детского возраста, чтобы покупаться на транспарантные лозунги.
– Жаль. Очень жаль.
Вайс подвез капитана, тот попытался всучить ему деньги за проезд, но он отказался. И примета плохая – брать с ментов плату за проезд. Да и Павлов ему нравился. Видно, что не шкурник какой-то, и за дело болеет.
На обратном пути к вокзалу забарахлил карбюратор, машина стала дергаться, а потом и вовсе заглохла. Вайсу пришлось повозиться, чтобы завести «Ладу», но это уже не езда, когда проблемы с машиной. Пришлось ехать домой.
Автомобиль заглох на подъездной дороге к дому, едва не доехав до гаражных ворот. Фактически, Вайс находился на своей территории, дождь закончился, и карбюратор можно было снимать прямо на месте. Он сходил в гараж, переоделся в техническую куртку, открыл капот. Сейчас он снимет карбюратор, а там и обед. Мама уже борщ варит, запах такой, что во дворе слышно. Он поест сало с чесноком. Ну и пусть от него пахнуть будет. Все равно к Оксане он сегодня не поедет. Что-то не тянет к ней. Да и она его к себе уже не зовет. Такой вот с белых яблонь дым…
Вайс уже заканчивал снимать карбюратор, когда вдруг послышались шаги со стороны улицы. Вайс поднял голову и оторопел. К нему подходил Женя, а с ним два знакомых отморозка из банды Кирзача. Один со шрамом, а другой лопоухий. Их предводителя не было, но и без него ситуация крайне напряженная. Хотя бы, потому что в руке у Жени пистолет. И взгляд у него ледяной, как у закоренелого убийцы. Что вовсе не удивительно. Ведь он убивал вместе с Кирзачом. Такая же нелюдь…
– Ну, здорово, Вася.
Женя наставил на него пистолет, а его дружки обошли Вайса сзади. Он попытался занять более-менее удобную позицию, но ему не позволили сделать это.
– Дернешься, пристрелю, как падлу! – сквозь зубы процедил Женя.
И тут же на голову сзади обрушилось что-то тяжелое. А еще чей-то тяжелый кулак смял шейные позвонки. Удары страшные по своей силе, но сознания Вайс потерял не сразу и успел почувствовать, как оказался на земле. Ноги уже отказались ему повиноваться, и о том, чтобы подняться, не могло идти и речи. Одной рукой он закрыл лицо, другой живот, но это не спасло его от удара по почкам. Еще удар, еще… Вайс уже лишился чувств, а они продолжали сыпаться на него…
Миловидная женщина с морщинистым лицом превратилась вдруг в полнолицего мужчину, а он в свою очередь перевоплотился в симпатичную девушку в белой шапочке. Смена кадров чередовалось временными промежутками, но Вайс их не замечал: сознание включалось только в момент, когда перед глазами всплывало новое лицо, а в паузах уходило в спящий режим. Вата в голове, качающийся туман перед глазами, тело какое-то одеревенелое, ни рук не чувствовал он ни ног. Хотя и понимал, что происходит. Сначала один врач к нему пожаловал, затем другой, потом появилась смазливая медсестра, которая сделала ему обезболивающий укол.
А потом вдруг появился Павлов.
– Досталось тебе, – сочувствующе покачал он головой.
– Досталось.
Отвечал Вайс, но ему самому казалось, что говорит кто-то другой. Такое ощущение, будто душа отделена от тела.
Язык слушался плохо, но говорить он мог. У него тяжелая травма головы, шея в гипсе, ребра переломаны, внутренности отбиты. Но и в этот раз Вайсу повезло с зубами, ни один кусочек не откололся. И без перелома челюсти обошлось, хотя на лице живого места нет.
– Кто?
– Не знаю.
– Кирзач?
– Не было его там.
– А кто был?
– Не знаю.
– Значит, все-таки Кирзач.
– Не видел.
– Думаешь, на этом все закончилось?
– Может быть.
Бандиты не стали стрелять в Вайса, хотя и могли. Избили жестоко, но оставили в живых. Никто их не прогонял, сами ушли. Значит, решили, что счеты с ним свели. Значит, больше они его не тронут.
– Пойми, они убить тебя хотели.
– Не знаю.
– Но ты выжил.
– Хорошо.
– Никто не говорит, что плохо. Но что, если они захотят тебя добить? Они психи, у них оружие…
Кирзач действительно распоясался, всякий страх потерял. Но Вайс почему-то был уверен, что добивать его не станут. Хотели бы – добили. Оклемается он; и мозги на место встанут, и шейные позвонки. Ребра тоже срастутся. В общем, выйдет он из больницы. И тогда возникнет вопрос, что делать? Можно постараться забыть все, как дурной сон. Просто убедить себя в том, что ничего не было. Убедить и жить дальше. Как лох. Как слабый лох.
Женя – подонок, тут без вопросов. Но личность он сильная. В древности будущие князья, выражаясь современным языком, тоже были отморозками. Они реками лили кровь, утверждаясь на выбранной территории, ломали старые устои, на костях устанавливали свои порядки. Тогда они были просто разбойниками, но у них уже имелись свои понятия о чести. Поэтому они никогда не прощали личных обид, мстили за них жестоко и беспощадно. Потому и выбивались в люди, а их потомки становились князьями, но также никому не давали спуску за личное оскорбление. Их дуэли окрашивались в романтические цвета, воспевались в поэмах. И мало кто задавался вопросом, насколько отмороженными были их прародители.
Возможно, и Женя станет когда-нибудь сильным мира сего, разбогатеет, а его дети станут депутатами, министрами. А может, он и сам выбьется во власть. Все-таки дикий капитализм на дворе, сейчас все возможно. Его кровавое прошлое забудется, он вдруг превратится в добропорядочного отца семейства. Все может быть, потому что он сильная личность. А Вайс останется никем. Потому что слабак.
Он вовсе не стремился войти в историю, но большим человеком мог стать Женя так же как и Кирзач. Потому что они идут по трупам, потому что не прощают обид. А Вайс может их остановить. Если он сильная личность…
Вайс посмотрел на Павлова, хотел что-то сказать, но сознание вновь ускользнуло от него. А когда Вайс очнулся, то увидел медсестру Вику. Бредовое у него состояние, и мысли под стать. Зачем ему нужно кому-то что-то доказывать, если можно просто жить? Ему двадцать пять лет, о женитьбе нужно думать, о детях, а не о войне. Зачем трогать бандитов, если они отстали от него?..
Кирзач весело крутил на пальце связку ключей от машины. «Шестисотый» «Мерин» еще в пути, зато без всяких ожиданий он смог взять «восьмидесятый» «Ауди». Машине всего год, пробег только тридцать тысяч, и то по немецким автобанам.
– На, держи!
Ключи ловко перекочевали Оксане в руки. Эти сто тридцать лошадей предназначены для нее. Хотя, если честно, она не очень этого заслужила.
В постель к нему она легла в первый же день, но сделала это в невменяемом состоянии. До икоты налакалась виски, и Кирзач понимал зачем. Не нравится он ей, мягко говоря. А говоря грубо, терпеть она его не может. Потому и нажирается перед тем, как лечь к нему в постель.
Но ничего, он заставил ее любить себя без отвращения. Сегодня подарил ей машину, завтра у нее будет своя квартира. И пусть только Джек попробует что-нибудь сказать.
Оксана с восторгом села за руль, а Джек с недовольным видом, глядя на нее, качнул головой.
– Ты чего задницу морщишь? – раздраженно глянул на него Кирзач.
– Да нет, ничего, – пожал тот плечами.
– А я говорю, чего…
