сказать категорически и официально: Раду Стояна убили не вы. Раду Стояна убили, когда вы были на берегу. Здесь ошибки быть не может — свидетельские показания убедительные, медицинское заключение — безупречное… И мы не герои детективных романов, которые с помощью таких дешевых выдумок, как убийство под видом спасания, интригуют читателя… в этом отношении можете быть спокойны… если вообще в данной ситуации можно говорить о спокойствии…
— Да… мы очень сблизились с Раду, хотя я и познакомился с ним только здесь… — нахмурился Пауль Соран. — Клянусь, что в тот миг, когда я бросился в воду, у меня была только одна мысль — поспею ли вовремя, найду ли его сразу, смогу ли спасти…
— Тем не менее, — Тудор вспомнил донесение капитана Винтилы, — в первый раз вы его упустили… И опять поймали лишь через несколько минут.
Пауль Соран прикрыл глаза, лицо его стало белым как мел. Понадобилось некоторое время, чтобы он пришел в себя…
— Да… меня охватил безумный страх, когда я увидал его рядом с собой. Наверное, его принесло течением. Я бросился его вытаскивать, но не сумел. Мне стало не по себе, как сейчас. Потом вдруг стало стыдно, и страх мгновенно исчез. Смотрю, а его снова унесло течением. Тогда я собрался с силами… и нашел его. Ужасное ощущение, когда натыкаешься на утопленника… Меня замучили угрызения совести. Никак не мог избавиться от навязчивой мысли: если бы у меня хватило сил и смелости вытащить его сразу, он бы остался в живых. Может, я виноват в его смерти? Не знаю, что бы я делал, не успокой меня врач. Он рассказал, как погиб Раду… Но ужас пока еще меня не оставляет…
— Могу лишь повторить то, что уже сказал: Раду Стояна убили, когда вы были на берегу…
— Спасибо… — упавшим голосом прошептал Пауль Соран.
— Наша беседа затянулась, и, к сожалению, не обошлось без эмоций, — сказал, поднимаясь, Тудор. — Правда, у меня еще есть пара вопросов… не очень существенных.
— Пожалуйста! — с готовностью произнес Пауль Соран, морщась от боли. — Я все же нахожусь в больнице, и состояние мое может ухудшиться. Минутой больше, минутой меньше — это неважно. Лучше до конца воспользоваться этой встречей. Не знаю, как потом поведет себя чужая кровь, перелили почти литр…
— Думаю, я и без того вас замучил, — сочувственно сказал Тудор, — но раз согласны… Ладно, вас вызвали на встречу запиской, которую у вас нашли. Когда и где вы ее обнаружили?
Я нашел ее в конверте, на ночном столике, когда вернулся… после этого несчастья. Раньше я никаких записок не получал…
— А остальные ничего вам не говорили о своих приглашениях?
— Да что вы в самом деле! — удивился Пауль Соран. — Когда же они могли мне об этом сказать? С утра я никого из них не видел, то есть вчера утром я видел всех в последний раз. Во всяком случае, утром, когда мы расставались, они мне ничего такого не говорили…
— И по телефону тоже? — уточнил Тудор.
— Ни слова. Вообще-то я звонил, чтобы сказать Дану, что представление отменили и что, значит; после обеда я уже буду в пансионате… Он непременно хотел о чем-то со мной поговорить… Но по телефону не проронил ни слова…
— Других записок раньше они не получали?
— Не припоминаю, а раз не припоминаю, значит, мне никто из них ничего об этом не говорил…
— Так… — произнес Тудор. — Теперь, когда цель приглашения к колодцу становится ясной, нет ли у вас хотя бы смутных подозрений в отношении личности его возможного инициатора?
— Я сам пытаюсь найти ответ на этот вопрос и даже слишком далеко захожу в своих домыслах, но, по правде говоря, не могу представить, кто бы это мог быть. Кто? И тем более не понимаю — зачем? Почему именно я?
— Но перед встречей, на которую вы совершенно осознанно пошли, вы не задавались вопросом, от кого записка?
— Кажется, мне становится хуже, — вместо ответа произнес Пауль Соран.
Глава V
В восемь часов утра Тудор спустился в холл. Если бы не яркое, жгучее солнце, полыхавшее ненасытным пожаром, кто знает, когда бы он проснулся. За низким столиком посередине холла его ожидали с явным нетерпением Ион Роман и… Виктор Мариан. Они сюда же заказали и завтрак, так как место это было самым удобным — никто не мог застать их врасплох, никто не мог услышать.
— Пришлось совершить настоящий марш-бросок, — начал Виктор Мариан, на секунду закрыв глаза. — В семь вечера я уехал из Констанцы, в одиннадцать был в Бухаресте, в три ночи выехал из Бухареста и в семь утра снова был в Констанце. Здесь я уже с полчаса болтаюсь… Думаю, что мне удалось узнать все, что вообще можно было узнать от мадемуазель Клариссы… потому что Аварян пока еще не расположен принимать визитеров.
Тут Виктор Мариан замолк, словно хотел еще больше разжечь нетерпение слушателей.
— Если ты начинаешь с минуты молчания, — благосклонно заметил Тудор, — значит, за ней последует что-то сенсационное…
— Кстати, о сенсационном! — спохватился Виктор Мариан. — В сегодняшнем номере «Курьера» на первой странице появилась завлекалочка: читателям объявляют, что вскоре газета начнет печатать роман с продолжением, который «потрясет их душу и захватит каждого тем, что персонажи, в том числе и знаменитые, вовлечены в чудовищную драму в трех действиях. Публикация продлится весь сезон, а по окончании выйдет отдельной книгой». Газета разошлась мигом.
— И больше ничего? — поинтересовался Тудор. — Место действия, имена героев, имя автора?
— Ничего! — ответил Виктор Мариан. — Только анонс, на первой странице вверху, пять строк… Они ведь знаете как. Завтра объявят имя, послезавтра еще что-нибудь… через неделю утроят тираж… Тем временем господин Владимир Энеску обретет ореол популярного автора…
— Начал он, во всяком случае, осторожно, — заметил Ион Роман. — Без конкретных намеков, чтобы не путать нам карты. Не вызвать бы ему на себя ответный огонь… Хотя, судя по тому, как газета дает рекламу, помешать выходу романа трудно, если не невозможно… Эта братия из «Курьера» умеет ловко греть руки на «бомбах»… Итак, вернемся к нашим баранам.
Виктор Мариан воспринял последнюю фразу как указание и с явным удовольствием поспешил продолжить свой отчет:
— Мадемуазель Клариссу, весьма точно отображенную в записках журналиста, я застал в баре. О том, как я ее разыскал и как мне за полтора часа удалось ее охмурить, рассказывать не буду — дело того не стоит. Скажу одно: действовал я как нельзя более законно и гуманно, если эти понятия совместимы. Ладно… Кларисса занимается именно тем, о чем говорила Елена: продавщица и все прочее у Аваряна. Так что обнаружить ее следы удалось легко и быстро. Сразу же после взлома ее взяли под наблюдение. В Мамайю к господину Винченцо Петрини ее направил с устным посланием Аварян. Она должна была сообщить сицилийцу следующее: искомый объект находится в хорошем состоянии вместе с «заморскими цацками»— avec les poussins etrangers — эту фразу надо было сказать только по-французски, как своего рода пароль для начала беседы, а сделка может быть заключена только по-американски, начиная с пятисот кусков. Если бы Петрини ответил, что заинтересован в сделке на указанных условиях, красавица должна была дать ему визитную карточку Аваряна с адресом и пометкой от руки: суббота, четыре часа пополудни. Все именно так и произошло. Услышав французские слова, господин Петрини расцвел и согласился на все условия. Произошло все это в пятницу после обеда. Таково содержание первого акта. Антракт, думаю, не интересует?..
Тудор сделал знак продолжать.
— В субботу, ровно в четыре дня, Винченцо Петрини прибыл в лавку Аваряна. Внутри находились только Аварян и Кларисса. Остальной персонал — двое продавцов, — а в сущности, разновидность частных детективов, нанятых Аваряном, — незаметно следили за магазином с улицы.
Аварян провел гостя наверх по внутренней лестнице и пропустил его вперед. Когда они поднялись, сицилиец повернулся к Аваряну, шедшему сзади, и попросил его выглянуть на улицу, так как вроде бы Петрини показалось, что за ним следила какая-то пара: высокая женщина в белой шляпе и вишневом платье и седой мужчина с бородкой и в очках в золотой оправе, что Аварян спустился, понаблюдал
