объяснения.
Войдя в зодиакальную комнату, она даже вскрикнула: это была совершенно другая комната — радиоприемник, книги, ваза с цветами — все исчезло.
— Я распорядился все это убрать, поскольку решил более не видеть тебя, — сказал Муссолини, будто бы этим объяснялось то, что произошло.
— А моя фотография?
— Я изорвал ее, — ответил он в том же духе, — когда разгневался.
В действительности Муссолини, заваленный бесчисленными проблемами, попытался найти ключ к их решению: Кларетта. Ее ежедневное присутствие во дворце стало предметом сплетен во всех римских салонах, и только Рашель, никуда не выходящая из дома, ничего не знала об этой связи.
И дуче решил бежать от всех проблем и спрятаться. 13 мая, когда войска «оси» в Африке были разгромлены, он укрылся в Рокка-делле-Каминате, своей летней резиденции неподалеку от Форли, где проводил время, просматривая газетные статьи и подчеркивая нужные места красным и синим карандашами.
Люди близкие к Муссолини восприняли его душевный хаос по-разному. Квинто Наварра обратил внимание на появившуюся у него неряшливость: если раньше его стол был образцом чистоты, то теперь он был завален полуоткрытыми книгами, фашистскими значками и медалями, пучками пшеницы, перевязанными трехцветными лентами. Генералу Антонио Сорисе, заместителю военного министра, странной показалась нерешительность Муссолини в решении насущных вопросов. Будучи человеком дела, дуче прежде решал возникавшие проблемы сразу, теперь же откладывал их на неделю-другую, отчего они теряли свою актуальность. И все же, когда Сорисе настоял на срочном рассмотрении двух давно отложенных памятных записок, Муссолини возвратил их ему через час.
Трагические для Италии события Муссолини еще не считал катастрофой. Этим летом группа миланских промышленников была собрана во дворце Венеция на совещание по экономическим проблемам. Когда они расходились после его окончания, один из них, подняв руку в салюте, заявил с надеждой:
— Мы победим!
К его удивлению дуче воскликнул с яростью:
— Нам не нужна победа! Мы уже победили! Мы победили морально!
Однако фон Ринтелен, немецкий военный атташе, застал его в подавленном настроении. Еще за несколько лет до начала Второй мировой войны фашистская пропаганда объявила остров Пантеллерия, к юго-западу от Сицилии, неприступной крепостью — «анти-Мальтой Муссолини». Там были подземные ангары с десятками самолетов, сорок артиллерийских батарей и гарнизон численностью 12 000 человек. В начале июня, несмотря на непрекращающиеся бомбежки союзников, его комендант, адмирал Джино Павези, дважды отказался капитулировать.
И вот теперь, 11 июня, когда фон Ринтелен прибыл во дворец Венеция, он застал Муссолини за телефонным разговором. Павези докладывал о нехватке воды. К удивлению немца дуче сказал адмиралу:
— Радируйте на Мальту, что из-за отсутствия воды вы прекращаете дальнейшее сопротивление.
Фон Ринтелен не мог в это поверить. Ведь совсем недавно Муссолини настаивал на защите Пантеллерии до последнего человека. И вот союзники захватывают остров, даже не высадившись на него.
Девять месяцев назад Джузеппе Боттаи сказал про дуче слова, которые могли быть взяты в его эпитафию:
— Самоучка и никудышный ученик, у которого к тому же был плохой учитель.
Муссолини угнетало более всего сознание того, что большинство итальянцев потеряли волю к борьбе. Его доктор пытался ежедневно облегчить его желудочные страдания беллафолиной и алкоголем, но военные сводки и апатия людей сводили все эти усилия на нет. В донесении с югославского фронта сообщалось, что в одной из крепостей артиллеристы отказались открыть огонь по противнику. Полковником, комендантом крепости, было сказано:
— Чтобы освободиться от фашизма, нам надо проиграть войну.
Из Тобрука доложили, что эскадрилья бомбардировщиков, запросившая запасные части к самолетам, получила вместо них с базы 75 килограммов старых газет.
— Когда я пытаюсь найти виновных, — пожаловался Муссолини одной знакомой женщине, — то натыкаюсь на глухую и непреодолимую стену.
А давнему коллеге он признался, что стал считать итальянцев распущенными и необузданными.
— Каждый старается извлечь из всего пользу для себя лично, — добавил он. — Нет даже никакого смысла выплачивать достаточно высокое жалованье, чтобы остановить взяточничество и получение незаконных доходов.
Один из фашистских деятелей, Джиованни Балелла, вспоминал об одном из заседаний в июне 1943 года. Несколько десятков делегатов молча слушали объяснения министра сельского хозяйства Карло Пареши о снижении урожайности. Внезапно Муссолини поднял руку, привлекая к себе внимание, и спросил почти шепотом:
— Знаете ли вы, что сейчас делают птицы?
Когда присутствовавшие недоуменно пожали плечами, дуче продолжил:
— Несколько дней тому назад я был в сельской местности и видел, как птицы садятся на полные колосья, которые под их тяжестью прогибаются. А когда их становится не видно со стороны, они начинают клевать зерно. — Затем с маниакальной жестокостью приказал: — Уничтожайте птиц, уничтожайте их всех!
Через несколько минут в странном молчании заседание закончилось. Пока люди не отошли на безопасное расстояние, никто не проронил ни слова.
— Да ведь он сошел с ума, — обобщил их чувства президент конфедерации промышленников Балелла.
До слуха участников необычной конференции из сада виллы донесся громкий крик павлина. Крик этот походил на голос самого хозяина, Адольфа Гитлера, то поднимаясь высоко, то падая. Дино Алфиери, итальянский посол в Берлине, с десятью другими приглашенными сидели уже целый час, подобно пленным, в вилле Гаггия, постройки семнадцатого века, в тридцати километрах от городка Венето, слушая разглагольствования фюрера о том, как теперь будет вестись Вторая мировая война. Обращаясь к Бенито Муссолини, он вещал: — Если мы сможем обеспечить контроль над всеми регионами, располагающими сырьем, необходимым для ведения военных действий, война может вестись неограниченно долго. Нужна лишь сила воли. А поскольку мы хотим уберечь свои народы от погибели, то не должны бояться никаких тяжелых испытаний.
Джузеппе Бастиани, заместитель министра иностранных дел, думал о том, слышал ли Муссолини хоть слово из всего того, что говорил Гитлер. В 8.30 утра, когда он прибыл на личном самолете в аэропорт Тревизо, дуче выглядел очень больным. Солнцезащитные его очки выглядели как очки слепого на бледном лице. Тем не менее на аэродроме в Риччионе он взорвался, когда фанфарист взял не ту ноту, а по дороге туда высовывался из окна машины, чтобы отчитать нескольких прохожих, не отдавших римского салюта.
Теперь же он сидел в глубоком кожаном кресле, положив свою левую руку на область своей кишечной язвы, без выражения каких-либо эмоций на лице.
К неудовольствию Муссолини Гитлер лично предложил провести это совещание 19 июля в Альпах, сказав об этом всего за двадцать четыре часа. Хотя ему не сообщили ни о причине встречи, ни о повестке дня совещания, дуче тем не менее согласился, выехав тут же из Рима в Риччионе, чтобы ни Бастиани, ни генерал Амброзио не успели согласовать с ним вопросы общей политики на период его отсутствия.
Члены итальянской делегации не спускали глаз с лица Муссолини. Все знали, что кризис настал. За девять дней до этого, в час ночи 10 июля, в военном бюллетене номер 1141 сообщалось самое худшее: войска союзников численностью 160 000 человек высадились на Сицилии. Перед дуче открывались только две возможности: либо просить у Гитлера оружие, танки и самолеты, чтобы сбросить в море вторгшихся союзников, либо объявить официально, что Италия более не в состоянии продолжать войну.
Генерал Амброзио нанес первый удар. Находясь с фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем в поезде
