Сзади послышался говор гитлеровцев, приближавшихся со стороны парка тепловозов. Фигуры их едва угадывались в темном коридоре.
— Командир! Под моими ногами крышка колодца. На ней зигзагообразный знак! Значит, внизу, под крышкой — тоннель с электрическими и телефонными кабелями. — Старший сержант быстро нагнулся, открыл люк. — Все за мной! — И Румянцев исчез в круглом отверстии.
Спустившись на дно колодца по металлической лестнице, разведчики закрыли крышку. Перед ними был узкий, со сводчатыми потолками тоннель. По его темно-серым, шершавым железобетонным стенам на специальных подвесках со стеклянными изоляторами висели толстые, в резиновых оболочках электрокабели, а чуть выше шли телефонные провода. Под самым потолком тянулся толстый кабель неизвестного назначения. Сам тоннель освещался редкими электрическими лампочками в решетчатых колпаках.
Черемушкин посмотрел на часы. Они показывали шесть утра. Усталость давала о себе знать.
— Вот тут мы малость и передохнем, — распорядился командир.
Когда лейтенант задремал, Ласточкин сказал Румянцеву:
— Слушай, Саша… Я хочу тебе сказать… Что бы ни случилось, наш командир должен встретить самолет на поляне «Черный кристалл». Конечно, если мы все трое не останемся здесь, под развалинами…
Румянцев спокойно посмотрел на друга:
— Считаю, Рувим, предложение твое принятым. Вот тебе… моя рука.
— Вы о чем это? — приподнимаясь, спросил Черемушкин.
— Да вот, товарищ командир… Рувим вспомнил о том, какая у него прекрасная бабушка и какие вкусные с рисом и изюмом готовила пирожки.
— Понятно, понятно… — произнес Черемушкин и уже озабоченно спросил — Все спокойно?
— Порядок! Фрицам, товарищ командир, и в голову не придет, что у них квартируют русские разведчики, — ответил Румянцев.
— Товарищ лейтенант, — спросил Ласточкин, — а что, если нам пройтись по телефонным проводам? И тогда…
— И что тогда, ефрейтор? Нас заблокируют со всех сторон, и ты закрутишь головой, как тот щегол, попавший в клетку. Какую мелодию станешь напевать? Нет! Не по вкусу мне твое предложение. Вспомните! Когда уходили от гитлеровцев через люк, я заметил бомбардировщик «Юнкерс-88». Так вот… Приснился мне вещий сон… В общем, возвращаемся назад. Кашу, заваренную густо, расхлебывать только нам…
Черемушкин умолк, в этот момент он подумал об ушедших товарищах, и в его голове упорно бился вопрос, на который не мог найти ответа: где сейчас старшина со своими людьми? По времени его группа должна бы достигнуть поляны «Черный кристалл». Но дошел ли на самом деле Егор до отряда Бородача? И как там Наташа?
Разведчики двинулись к западной оконечности тоннеля. Прошли ощупью в сплошной темноте несколько десятков шагов и остановились. Сквозь зазор неплотно лежавшей в своем гнезде крышки входного люка колодца просачивался слабый свет. Над головой зашаркали шаги и стихли в отдалении. Румянцев осторожно приподнял чугунную крышку люка и бесшумно сдвинул ее в сторону. Прямо над круглым отверстием люка распростер свои крылья Ю-88. Возле него, на специальной тележке с подъемным механизмом, покоилась бомба. Еще несколько таких же машин, рассредоточенных в шахматном порядке, стояли по всей длине пролета.
Черемушкин и Румянцев, отдав свои автоматы оставшемуся в тоннеле Ласточкину, поднялись из люка. Едва разведчики миновали хвостовое оперение самолета, как ровный, спокойный, раздавшийся откуда-то сбоку голос будто пригвоздил их к бетонному полу. Из-за опорного столба появился немецкий офицер и неожиданно подошел к ним почти вплотную.
— Кто вы? Что делаете здесь? — услышали они вполне понятные им немецкие слова.
Черемушкин успел заметить, что перед ним — не просто гауптштурмфюрер. На его черном френче, на правом рукаве, кроме эмблемы со скрещенными костями отчетливо выделялась надпись: «Адольф Гитлер». «Отборные фашистские части СД», — подумал лейтенант, и вдруг, безотчетно поддавшись вспыхнувшему в нем вызывающе-дерзкому чувству, ответил, как отрубил:
— Гауптштурмфюрер! Перед вами — советские разведчики!
— Вы пьяны! — вскричал офицер. — Я прикажу вас расстрелять. — И в ту же секунду он умолк.
Рывком подав свое тело вперед, Румянцев касательным ударом рукоятки пистолета прошелся по затылку гауптштурмфюрера. Обмякшее, безвольное тело немца осело на пол. Раздавшийся внезапно мощный рев запущенного немцами авиационного двигателя поглотил все другие звуки.
Гауптштурмфюрер мутным, непонимающим взором посмотрел в лицо склонившегося над ним Румянцева. Не поворачивая головы, он медленно перевел взгляд на просматривающего его документы Черемушкина.
— Здравствуйте, камараден… — прошептал он. Разведчики недоуменно обменялись между собой взглядами.
— Перевяжите офицера, — приказал Черемушкин Ласточкину, заметив струйку крови, сочившуюся из раны на затылке. — Кто вы такой?
— Антифашист, — спокойно ответил немец. Румянцев пожал плечами и вопросительно посмотрел на Черемушкина.
— Я понимаю, — огорченно проговорил немец, путая немецкие и русские слова, — вы мне не верите… Да и… это и не важно сейчас, особенно в… такой обстановке. Я капитан Вилли Экерт — комендант аэродромного узла. — Он широко открыл наполненные болью глаза. — Вам нельзя терять ни минуты. Факт естественной смерти часового на посту заключением эксперта медико-санитарной части не подтверждается. В анализах крови алкоголь не присутствует. К тому же, на шее солдата обнаружены следы пальцев рук. Чувствуя неладное, начальник службы СД полка оберунтерштурмфюрер Дитман бросил всю свою ораву, чтобы найти вас и уничтожить. Как я ненавижу Гитлера и его войну!
— Типы базирующихся на аэродроме самолетов? — спросил Экерта Черемушкин.
— Бомбардировщики «Юнкерс-88»… Эскадрилья американских бомбардировщиков «Бостон». Две эскадрильи истребителей «Мессершмитт-110» из авиационного истребительного полка, который базируется отдельно от лесного аэродрома в пятнадцати километрах к западу от Юдино.
— Скажите, Экерт… Как ведется управление всеми узлами гарнизона?
— В основном, с центрального пункта. Есть здесь и аппаратура, предназначенная для взлета и посадки самолетов, работающих в контакте с радарными установками…
Дыхание раненого стало прерывистым, под глазами появились синие с черными обводами круги. На губах беловатый быстро сохнущий налет.
— Расположение командного пункта? Узла связи? — поняв состояние Экерта, поспешно стал задавать вопросы Черемушкин.
— Расположение их компактно, и находятся они как бы в центре подземного сооружения. Через люк колодца — на стоянку бомбардировщиков. Вы это знаете. Затем по пролету справа вы увидите массивную дверь… Поднимите меня. — Экерт достал из нагрудного кармана френча черный грифельный карандаш и стал набрасывать на бетонной стене схему подземных помещений.
— Есть ли выход с территории, минуя пункт сосредоточения грузов? — задал вопрос Экерту Черемушкин, когда тот закончил рассказ.
— Точно не знаю, но должен быть. Он засекречен, — помедлив, отозвался Экерт. — Через люк технического наблюдения за подземными коммуникациями по правому ответвлению от кольцевого туннеля, в юго-восточном направлении… Люк колодца здесь, — он показал в сторону стены. — Очень сожалею, что не могу лично помочь… Армейская группа Веллера наносит удар по вашей обороне на участках Васильевка — Светлово — Лесной в воскресенье, в четыре часа утра по московскому времени… Вам нужно спешить, — он говорил медленно, задерживаясь порой на отдельных деталях, и сведения его были нужными и очень важными для разведчиков.
Губы Экерта скривились от боли, и он закрыл глаза.
— Такой человек, как вы, должен жить, — сказал Черемушкин.
— Нет, друзья! Мне никто и ничто не поможет. — Экерт потянулся рукой к нагрудному карману, и прежде чем кто-то из разведчиков успел остановить его движение, зубы гауптштурмфюрера с хрустом
