выкинули бы на помойку. Это не важно для него! Ведь от того, что он будет снимать год свой фильм, он двинет наше кино, наше искусство вперёд, так, нет? Подонки-толстосумы не понимают этого. Ты добрый, честный, умный, толерантный!
ВТОРОЙ. Сальери, иди домой.
ПЕРВЫЙ. Проверим, проверим, сейчас допишем сценарий до конца и увидим — ху ис ху.
ВТОРОЙ. Я читал твои сценарии, рассказы, повести. Да, читал. Это было полное дерьмо, братец. Страшнее не придумать, братец. Так-то вот. Они тут в шкафу валяются. Ты ведь не попросил их вернуть меня тогда. Они тут. Если конечно, жена не завернула в них пирожки.
ПЕРВЫЙ. Поищи. Может быть, и не завернула.
ВТОРОЙ. Что смешного?
ПЕРВЫЙ. Смеюсь потому, что прекрасно знаю: ты давно отыскал эти мои сценарии, положил, перечитывал, хватался за голову, думал, придумывал и решить выложить их в самый ответственный момент как козырную карту, так, нет? То есть, думал, будешь по обстоятельствам действовать: первое — либо разбередить во мне сентиментальное прошлое детство моё, показать сценарии и сказать, что тебе они так понравились, что аж сил нету, но денег не дают на них, и будешь ждать моей реакции и в зависимости от неё действовать далее. Второе — начнёшь продавать мне же мои сценарии, ведь они напечатаны в одном экземпляре — естественно же, конечно же, откуда у меня тогда деньги были на бумагу, на копирку, какой компьютер у меня тогда был?! Никакого! Либо, третье, скажешь — наврёшь как всегда! — старик, это так гениально, я хочу это снять, давай денег и я сниму тебе это. Потом влез бы в соавторы, или ещё что, потому что тебе уже давно насрать на то, как двигается искусство — вперёд, назад, вбок, стоит или вообще лежит, или ещё что — тебе надо кормить жену, сына. Да и себе на водку надо, ведь так?
ВТОРОЙ. Ты больной. Надо вызвать «Скорую» и милицию.
Ты больной, слушай?
ПЕРВЫЙ. Вообще-то нужно было бы, конечно, чтобы ножнички цакнули бы в тишине, чтоб в последнем ряду зритель вздрогнул и подпрыгнул, но можно и так — с мясом, хрустом вырвать шнур из розетки, главное — сигнал поступает в мозг зрителя! — герои отрезаны от всего, высоко, кричать, вопить нельзя, что делать, что делать?!
ВТОРОЙ. Ты идиот.
ПЕРВЫЙ. Рано оскорбляешь, рано. Когда что-то где-то клацает, щёлкает, хлопает, лопается в тишине — это производит эффект, это действует на нервы, правда. Чтобы не томить нашего бедного зрителя — он один затерялся в огромном зале, никому эта гнусная историйка про двух про нас не интересна! — так вот, чтобы не томить зрителя, я сразу же достану и положу вот сюда мой сотовый телефон. Ого, вот оно, новое обстоятельство, новая ниточка, которая связывает нас с миром! В конце пьесы или фильма — как хочешь! — по нему можно будет вызвать «Скорую», пожарников, газовую команду — не знаю, что мы с тобой в финале напишем. Но предупреждаю, поскольку ты не знаешь кода, то, стало быть, и не знаешь как воспользоваться телефоном, и, стало быть, вызывать всю эту мутату будешь не ты, а я. А значит — умрёшь ты, а не я. Я буду в финале звонить.
ВТОРОЙ. Слушай, чего ты хочешь, идиот? Ну, всё, всё, отомстил, убирайся. Растоптал, сделал, иди спокойно.
ПЕРВЫЙ. Ого, водочка побежала по жилкам, да на старые дрожжи ещё! Вот он как заговорил, слышите? Смело-пресмело, вольнодумец ты наш.
ВТОРОЙ. Чего ты хочешь?
ПЕРВЫЙ. Крови. Мести.
ВТОРОЙ. Крови, мести. Я сломал тебе жизнь? Наоборот. Видишь, вывел тебя на путь истинный. Ну, предположим, взял бы я твой сценарий, переписал бы, причесал бы его, привел бы в порядок, чтобы у него вид был бы более-менее презентабельный…
ПЕРВЫЙ. То есть, стал бы соавтором и получил бы свои бабки, так, нет?
ВТОРОЙ. Да, стал бы соавтором и получил бы свои бабки. Ну да. И что потом? Ты бы уверовал в то, что ты гений, писал бы сценарий за сценарием, их не ставили бы, влачил бы ты жалкую жизнь непонятного гения…
ПЕРВЫЙ. Сидел бы на кухне и заглядывал бы тебе в рот вместе с твоими друзьями алкашами…
ВТОРОЙ. Кстати, не такое уж и плохое место у тебя было бы, если бы ты сидел на моей кухне, да, да, и заглядывал бы мне в рот. Не так уж и плохо, радость моя, не так уж и плохо, должен я тебе сказать честно…
ПЕРВЫЙ. Вот, уже лучше стал, мягче, действует алкоголь, всё не так уж и черно, всё становится радужным в жизни.
ВТОРОЙ. В моей жизни всё радужно, да. А у тебя в твоей жизни есть другое, твоё всё, тебе близкое, понятное. Ты гений в другом. Ты нашёл себя.
ПЕРВЫЙ. Ты поломал мне жизнь.
ВТОРОЙ. Ерунда. Врёшь. Я тебя наставил на путь истинный, Моцарт дорогой мой.
ПЕРВЫЙ. В чёрные дни их не отнесут в комиссионку. Эти вазы. Вазоны. Вазочки. Вазончики. И в ломбард не отнесут. Их никуда не отнесут. Им конец пришел. В тишине нервы зрителя рвутся от грохота. О, наш дорогой зритель, ты даже не представляешь, какой мы приготовили тебе финальчик классненький, ты прыгать от ужаса будешь! Хорошо!
ВТОРОЙ. Впрочем, мурло в твоей душе как было, так и осталось. Ты свинья, несмотря на то, что ты стал богачом, нашёл себя.
ПЕРВЫЙ. О, учитель, не ошибись, дорогой! Гений и злодейство — две вещи несовместные. Только что ты говорил, что я гений в своём деле, но как же я могу быть свиньёй при этом? Что-то ты напутал, учитель, Сальери дорогой.
ВТОРОЙ. Надо было не просто выгнать тебя тогда, а выкинуть с балкона.
Это ты всем мстишь так, я понимаю? Да? Или только мне? Я один виноват?
ПЕРВЫЙ. В твоём лице — всем. Вы все вместе поломали мне жизнь.
ВТОРОЙ. Действительно, очень театрально. Ты, правда, расписываешь тут некую пьесу, неудачник чертов. Я не удивлюсь, если узнаю, что ты и впрямь по ночам, обложившись кучей денег, пописываешь рассказики-стишки, а потом под псевдонимом рассылаешь по редакциям. «Маша вышла на мороз, а навстречу Дед Мороз». Так, нет?
ПЕРВЫЙ. Я не пописываю, успокойся. Зачем мне твои лавры. В соавторы не возьмёшь ведь.
ВТОРОЙ. Неудачник чертов. Я счастлив, не ты. Я, безденежный, не ты.
ПЕРВЫЙ. О, какая замечательная фраза! Её надо сказать гордо. Ремарку, ремарку вписать: «Говорит гордо, с высоко поднятой головой!»
