Сэр Говард поднялся, не глядя на жену.
– Я должен привезти к ним Кэмбурна до рассвета. Они держат у себя моих дочерей. Я пытался отказаться – с самого начала был против этой затеи! – Фоли молча смотрела на него, неподвижная как статуя. – Помогите мне, прошу вас. Я пытался скрыть это от Белл – не хотел, чтобы она узнала. Но они… Что бы я ни сделал, им все мало. – Он взглянул на пистолет, валявшийся на ковре. – Я сказал, что не стану этого делать. Но девочки – мои девочки! – Сэр Говард всхлипнул. – Помогите мне, ради всего святого!
– Хорошо, – ответила Фоли, лихорадочно соображая. – Дайте мне подумать.
Глава 25
В конюшнях «Таттерсоллз» дремали лошади, предназначенные для аукциона. Роберт сидел на скамеечке у стены м смотрел, как конюхи играют в кости и чистят сбруи и седла.
Он был не единственным джентльменом, который забрел сюда, прячась от дождя. В противоположном углу на куче сена уснули подвыпившие юные лорды, поспорившие перед этим, чья лошадь придет первой на скачках в Аскоте. Ветеринар то и дело заглядывал в стойло к больной лошади, коротая ночь за игрой в кости с конюхами.
Роберт отошел совсем недалеко от Кэмбурн-Хауса. На сей раз его странствия окончились в Гайд-парке. Дождь и усталость заставили его искать убежища в конюшнях.
Он просидел так не один час. Его латы совсем заржавели. Этот образ, который придумала Фоли, оказался на редкость правдоподобным. У Роберта было такое чувство, словно он и в самом деле не может пошевелить ни ногой, ни рукой.
Он влюбился в милую Фолли так давно, что теперь уже не важно, когда именно это произошло. Влюбился в ее письма, в ее истории про хрюшку и гусенка, в ее мечты о прекрасном рыцаре, в ее платочки с вышитыми инициалами «Р. К.» (стежки у буквы «К» вышли неровными, как будто она торопилась поскорее закончить вышивку и отправить ему подарок). Он влюбился в ее страхи и печали, в ее жизнь, о которой узнал из этих бесхитростных писем. Влюбился в женщину со злобным хорьком, завернутым в шаль.
В этом не было ничего страшного, а его сковал ужас. Сердце замирало, как перед прыжком в бездну.
«Вы боитесь?» – удивился Лэндер.
«Нет, не боюсь», – мысленно возразил Роберт.
И все же боялся. Боялся ошибиться. Боялся снова погрузиться в тьму безумия. Боялся потерять Фолли.
И что сделал? Всех предал и подвел. Принял безумие за реальность. Никаких врагов нет, есть только его больное воображение. Ушел и оставил ее одну. То, чего больше всего боялся, наконец произошло.
И вот он сидит здесь, не в силах тронуться с места, и никак не может решить, пойти дальше или вернуться.
Серый полосатый кот скользнул в конюшню и осторожно двинулся вдоль стены. У кота не было одного уха, он слегка прихрамывал и неуверенно переступал лапами – так ходят очень старые животные. Шубка его намокла и запачкалась. Ветеринар тихонько позвал его:
– Котик, иди сюда.
Но кот опасливо покосился на него, сел в освещенном углу и принялся вылизываться, начиная с единственного уха.
– Иди сюда, дурачок, – снова позвал ветеринар. Кот смерил его надменным взглядом и перешел в темный угол.
– Старый забияка, – проворчал один из конюхов. – Как ни зови, ни за что не подойдет.
Кот старательно вылизывал шерстку. Покончив с этим, он осторожно выглянул из своего угла.
Когда ветеринар снова пошел в стойло к больной лошади, а конюхи продолжили игру, Роберт почувствовал, как кто-то трется о его ногу. Старый кот прижался к нему и довольно заурчал.
Роберт слегка оттолкнул его. В ответ на это кот неожиданно запрыгнул к нему на колени, свернулся клубочком и громко замурлыкал.
Роберт взял кота и положил на пол. Кот вытянулся, опершись передними лапами о его бедро, просясь обратно.
– Нет, – сказал Роберт. – Я не могу взять тебя с собой.
Кот пропустил его слова мимо ушей и доверчиво запрыгнул к нему на колени. Роберт подумал о Скиппере, о Филиппе, о Фоли.
«Я люблю тебя, Роберт».
«Я не могу взять тебя с собой. Не могу, потому что боюсь потерять тебя. А я тебя непременно потеряю и поэтому не могу… не могу…»
Доспехи заржавели, но все еще сковывают тело и душу.
Роберт взглянул на кота, уютно устроившегося на коленях. Лэндер ошибался, и его наставник тоже ошибался. Роберт не боялся смерти. Он боялся жизни.
Фоли боролась с приступом дурноты – она слишком мало спала и слишком перенервничала. Но в мыслях не было хаоса. Она сидела в карете с повязкой на глазах и связанными руками.
Дождь прекратился. Карета остановилась, и она слышала, как где-то башенные часы пробили два часа ночи. Сэр Говард сжал ее руку.
– Вы готовы?
Фоли кивнула. Он приставил дуло разряженного пистолета к ее виску. Она чувствовала, как дрожит
