Шери посмотрела на меня с выражением, которое я вполне бы могла назвать саркастичным.
– Да, Лиззи, – ответила она. – Я полюбила тебя с того самого момента, как ты в первом классе показала мне свою куклу. Единственная причина, по которой я сейчас живу с Пат, то, что ты категорически отказываешься любить меня и любишь Люка. А теперь подойди ко мне и поцелуй меня, дрянная девчонка.
Я уставилась на нее. Она расхохоталась:
– Нет, ты правда идиотка. И хотя я очень люблю тебя, как подругу, я никогда не испытывала к тебе никакого романтического интереса. Честно говоря, ты вообще не мой типаж.
Мне не хотелось бы заниматься самоуничижением, но в ее тоне явно сквозило: меня вообще трудно воспринимать с романтической точки зрения.
Я ничего не сказала, но про себя подумала то же самое. Неужели Пат еще не знает, что Шери имеет отвратительную привычку захватывать одеяло (я выяснила это, когда мы с ней в летнем лагере вынуждены были делить один спальный мешок на двоих – мой какой-то подлец кинул в реку), а еще никогда не возвращает книги, которые берет почитать. Вообще чудо, что такой закоренелый библиофил, как Чаз, так долго ее терпел. А я никогда не давала Шери поносить свою одежду, потому что знача – она ее не вернет ни за что на свете.
Конечно, Шери никогда не просила меня дать ей что-то поносить. Но это потому, что мой стиль для нее несколько старомоден.
И все равно.
– Разве у тебя есть какой-то определенный типаж? – Я удивленно приподняла брови. – Ты обычно била по площадям…
– Самое главное, – перебила меня Шери, – мне нравятся люди, которые умеют держать рот на замке.
– Тогда неудивительно, что вы с Чазом расстались, – огрызнулась я в тот момент, когда, пронзительно скрипя, кабина лифта остановилась на нашем этаже.
– Ха-ха, – сказала Шери и толкнула, меня локтем. – Позаботься о нем вместо меня, ладно? Не давай ему впадать в одно из тех состояний, когда он проводит целый день на диване, читая своего Хайдеггера, и вылезает на улицу только для того, чтобы купить выпивку. Обещаешь?
– Как будто меня нужно об этом просить, – ответила я. – Я люблю Чаза как брата, которого у меня никогда не было. Я позабочусь о том, чтобы Тиффани познакомила его с какой-нибудь из своих подружек- моделей. Это его взбодрит.
– Наверняка, – согласилась со мной Шери. Двери лифта закрылись, и она ушла.
Вот так-то.
И вот теперь я ке могу уснуть, потому что вновь и вновь прокручиваю в голове наш разговор.
– Эй! – Тихий, ласковый голос заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваю голову. Люк проснулся и сонно смотрит на меня.
– Прости, – шепчу я. – Я тебя разбудила? – Я лежала тихо, как мышка. Разве что он проснулся от моих мыслей? Я слышала, что есть пары, настолько близкие друг другу, что могут читать мысли.
«Попроси меня выйти за тебя замуж, попроси, Люк»… Но…
– Нет, – сказал он, – дело не в тебе, а в этой чертовой перекладине.
– Да, меня она тоже доконала.
– Прости, – вздыхает Люк. – Нам осталось вытерпеть еще одну ночь, потом они уедут.
– Все в порядке, – говорю я. Как он может беспокоиться о какой-то ерунде в то время, как его собственная мать крутит где-то на стороне?
Разве что он об этом и не подозревает. Я ведь ему не говорила. Как я могла? Он так счастлив, что его родители снова вместе.
И вся эта история может навсегда отвратить его от женитьбы. Что, если он решит из-за интрижки мамы, не говоря уже об уходе Шери от Чаза и о том, что его бывшая девушка сбежала с его собственным кузеном, что женщины вообще не способны быть верными?
А у нас все так хорошо, если не считать приезда его родителей. Даже присутствие Тиффани и Рауля на обеде в честь Дня благодарения не привело, как я боялась, к катастрофе, они, как могли, развлекали Чаза, который с удовольствием наблюдал за тем, как Тиффани ходит взад-вперед на высоченных каблуках и в облегающем комбинезоне. По-моему, даже Люк отвлекся от своего навязчивого: «Люди нашего возраста понятия не имеют, что такое настоящая любовь».
Возможно, на Рождество я все-таки получу долгожданный подарочек. Из тех, которые дарят в маленьких бархатных коробочках.
Кто знает…
– Знаешь, – говорит Люк, касаясь губами моих волос, – а ты актриса. То и дело убегала куда-то якобы позвонить по делу. И – бац! Я тебе уже говорил, что индейка получилась очень вкусной?
– О, – скромно отвечаю я, – спасибо.
– По-моему, ты просто хранительница очага, Лиззи Николс, – заявляет он, и его губы скользят ниже, к другим частям тела, более лакомым, чем волосы.
– О, – произношу я изменившимся голосом. – Спасибо!
Хранительница очага! Это почти предложение руки и сердца. Назвать кого-то хранительницей очага означает, что ты никогда этого человека не бросишь ради кого-то другого. Правильно?
– А ты уверена, – доносится откуда-то снизу, – что ты и Шери никогда…
Я сажусь и смотрю на него в темноте комнаты:
– Люк! Я же тебе говорила! Нет!
– Не имеет значения, – смеется Люк. – Я просто спросил. Ты же знаешь, что и Чаза это наверняка заинтересует.
– Я же тебя предупреждала, ты не должен ничего говорить Чазу. Пока Шери сама ему не расскажет. Вообще не предполагалось, что я тебе что-то расскажу…
Люк смеется, должна признать, не слишком любезно.
– Шери тебе рассказала и попросила сохранить это в секрете?
– Я в состоянии хранить тайны, сам знаешь, – возмущаюсь я. Правда, серьезно… если бы он только знал, что я скрываю с тех пор, как переехала к нему.
– Знаю, – улыбается он. – Просто я тебя дразню. Не волнуйся. Я ничего ему не расскажу. Ты же сама знаешь, что Чаз на это скажет.
– Что? – томно спрашиваю я. В свете луны, заглядывающей в ночные окна, Люк кажется таким красивым.
– Если Шери решила стать лесбиянкой, почему она сделала это только после того, как они расстались с Чазом?
Я натягиваю простыню на те части моего тела, которые кажутся ему особенно соблазнительными.
– К твоему сведению, – говорю я, – Шери – не лесбиянка.
– Бисексуалка, лесбиянка-какая разница? – Он тянет на себя простыню.
– Зачем навешивать ярлыки? – Я тяну простыню обратно. – Зачем вы все время пытаетесь оценивать людей по их сексуальным предпочтениям? Разве не может Шери просто быть Шери?
– Конечно, – сдается Люк. – Кстати, а почему ты ее так защищаешь?
– Потому, – говорю я, – что я не хочу, чтобы Шери обзывали моей подружкой-лесбиянкой. Я уверена, что она не такая. Правда, мне кажется, что Шери на это наплевать. Это не имеет никакого значения. Она просто Шери. Я же не называю Чаза твоим гетеросексуальным другом?
– Прекрасно, – замечает Люк. – Прости меня. Просто еще никогда подруга моего лучшего друга не бросала его ради женщины. Это слегка не укладывается в моей голове.
– Добро пожаловать в наш клуб.
Люк переворачивается на живот.
– По всей видимости, нам остается сделать лишь одно.
– Что именно? – спрашиваю я с подозрением.
Он показывает.
И в конце концов я вынуждена признать, что он совершенно прав.
