обещаю.
Ее брови приподнимаются.
– Там не будет обруча в юбке?
– Не будет, – говорю я. – Но мне потребуется снять с тебя мерки. Давай пройдем в примерочную…
– Ладно, – соглашается она и идет за мной мимо месье и мадам Анри, все еще находящихся в ступоре. Я вижу, как у них в головах крутится мысль о том, что я понимала каждое слово из их французских разговоров.
А разговоров этих было ох как много!
В примерочной, огороженной занавесками, запах тюленей стал еще явственнее.
– Мне так неловко, – говорит Джилл. – Я обязательно переоденусь, когда приду в следующий раз.
– Ничего страшного, – отвечаю я, стараясь неглубоко вдыхать ртом. – Ты, по крайней мере, знаешь, что парень действительно тебя любит, если готов это терпеть.
– Да, – отвечает Джилл с улыбкой, которая делает ее вполне заурядное, симпатичное лицо удивительно красивым. – Он меня любит.
Я ей не завидую, разве что чуть-чуть. Мне немного больно от того, что и мне тоже очень хочется получить то, что у нее уже есть,- не свадьбу с одним из самых завидных женихов на Манхэттене, не будущую свекровь, у которой единственная цель в жизни – не дать невесте никакого шанса испытать хоть какую-то радость по поводу самого счастливого дня в жизни, а парня, который любил бы меня, несмотря на то что я пахну тюленьим дерьмом. Причем не просто любил бы, а готов был прожить со мной всю оставшуюся жизнь, согласился бы поехать на Рождество в Энн-Арбор и сказал бы о своем намерении всем друзьям, родственникам, а также некоторым представителям прессы, которым бы удалось просочиться в церковь.
На данный момент, я просто уверена, у меня этого нет.
Ну и что? Буду над этим работать.
Как правильно выбрать свадебное платье.
Краткая инструкция от Лиззи Николс Самое время задать старый как мир вопрос: белый, кремовый или цвет слоновой кости?
Не знаю, поверите вы мне или нет, но у белого цвета очень много оттенков. Не верите? Зайдите в магазин художественных принадлежностей. Наверняка вы никогда не видели, чтобы у одного цвета было столько названий – от «цвета яичной скорлупы» до «румянца индейца навахо».
Время белоснежных свадебных платьев давно ушло, и многие невесты, следуя моде, выбирают платья других цветов; бежевого, розового и даже голубого. Чтобы подобрать цвет, который больше всего подойдет к типу вашего лица, следуйте несложным правилам:
Белоснежный. Вы брюнетка? Традиционный белый цвет как раз для вас. Белый цвет, слегка разбавленный голубым или лавандовым, украсит вас.
Кремовый. Вы блондинка? Ваши белокурые локоны будут великолепно сочетаться с кремовым платьем. Золотистые оттенки составят прекрасное сочетание с золотом ваших волос (а не тиары).
Вспомните принцессу Диану во время ее торжества…
Цвет слоновой кости. Промежуточный между двумя первыми цветами. Он подходит практически всем. Вот почему им так часто красят стены.
Глава 20
Для философа все новости – сплетни, и те, кто их распространяют, по его мнению, старушки за чашкой чая.
Генри Дзвид Торо (1817-1862), американский философ, писатель и натуралист – Где ты была? – спрашивает меня Люк, когда я наконец доплетаюсь до дома с охапкой книг в руках.
– В библиотеке, – отвечаю я. – Прости, ты мне звонил? Там не разрешают пользоваться мобильным.
Люк смеется и берет книги у меня из рук.
– «Шотландские традиции», – читает он на одной из обложек. – «Ваша шотландская свадьба»,
«Шотландка и свадебные тосты». Лиззи, что происходит? Ты в ближайшее время собираешься посетить Изумрудный остров?
– Изумрудный остров – это Ирландия, – поправляю erq я, разворачивая шарф. – Я делаю для одной клиентки шотландское свадебное платье. Ты ни за что в жизни не догадаешься, кто моя клиентка.
– Наверное, ты права, – говорит он. – Ты ела? Я разогрел в духовке оставшуюся индюшку.
– Я слишком нервничаю, чтобы есть, – признаюсь я. – Ну же! Давай, угадывай, кто она?
Люк пожимает плечами:
– Не знаю. Шери? Она устраивает что-то вроде лесбийской свадьбы?
Я изумленно смотрю на него:
– Нет. Я же тебе говорила, не…
– Не навешивать ярлыков, знаю, – говорит Люк. – Хорошо, сдаюсь. Кто твоя клиентка?
Я бухаюсь на диван, горло что-то действительно меня немного беспокоит, Как хорошо наконец сесть. И я с триумфом в голосе сообщаю:
– Джилл Хиггинс.
Люк выходит на кухню, чтобы налить вина.
– Предполагается, что я должен знать, кто это? – спрашивает он меня на полпути.
Не могу поверить!
– Люк! Ты что, газет не читаешь? Или не смотришь новостей?
Задавая вопрос, я уже знаю ответ. Единственная газета, которую он читает, – это «Нью-Йорк таймс», а по телевизору Люк смотрит одни документальные фильмы.
И все-таки я делаю попытку.
– Ты знаешь, – говорю я, когда Люк появляется из кухни с бокалами каберне-совиньон в обеих руках. – Это та девушка, которая работает в вольере с тюленями в Центральном зоопарке. Она еще сорвала себе спину, когда переносила одного из тюленей в вольер. Они часто выпрыгивают, когда из-за дождя или снега поднимается уровень воды. – Последнее я узнала от Джилл, когда снимала с нее мерки и спросила, как они с Джоном познакомились. – Когда Джилл пришла в больницу, она там встретила Джона Мак-Дауэлла, того самого, который из манхэттенской семьи Мак-Дауэллов. Так вот, они женятся, это будет чуть ли не самая крутая свадьба столетия, и Джилл попросила меня переделать для нее платье. – Я все еще взбудоражена и подпрыгиваю на диване, как на сковородке: – Меня! Из всего Нью-Йорка она выбрала меня! И я буду делать свадебное платье для самой Джилл Хиггинс!
– Ух ты, – говорит Люк, улыбаясь своей знаменитой – в тридцать два зуба – улыбкой; – Это же здорово, Лиззи!
Мне ясно, что он понятия не имеет, о чем я говорю. Никакого.
– Ты не понимаешь, – не унимаюсь я. – Это грандиозно. Пресса к ней очень жестока, она называет ее «Плаксой» только за то, что Джилл – не тощая моделька, работает с тюленями и иногда плачет, потому что они ее все время травят, а будущая свекровь заставляет подписать брачное соглашение и, ко всему прочему, надеть свое кошмарное – ты даже представить себе не можешь насколько – платье. А я переделаю его, и все будет прекрасно, дела у месье Анри пойдут лучше, тогда он станет мне платить, и я уйду с работы из конторы папы Чаза и буду целыми днями заниматься тем, что я люблю больше всего в жизни! Разве это не здорово?
Люк все еще улыбается, хотя и не так широко, как сначала.
– Это действительно здорово, – говорит он, – но…
– Я не говорю, что это будет легко, – перебиваю я, уже зная, что он скажет. – У нас на все про все один месяц, а работы с платьем полно. Особенно если я буду делать то, что задумала. Так что в ближайшее время ты меня редко будешь видеть. Но это даже хорошо, ведь у тебя сейчас сессия? Мне нужно будет задерживаться допоздна, чтобы закончить работу в срок. Но если мы это сделаем, Люк, только представь
