Кучка детей заняты шумной игрой в стикбол, прямо на середине улицы, крича, 'Машина', каждый раз, когда такси поворачивает за угол. Из окна несколько этажами выше, я слышу звуки оперы.
И я не могу не думать про себя, несмотря на Валенсию или Как Там Её Имя... Я люблю Нью-Йорк.
Это так.
Но это было не всегда.Было мутное время, когда я думала, что также как и Кати Пенбейкер из моего родного города, я должна буду вернуться назад в Энн-Арбор и закончить тем, что выйду замуж за своего возлюбленного из средней школы (за исключением того, что он - гей), и буду делать покупки в Крогер Сав- Он с парой сопливых младенцев.
Не то, чтобы это - худшая судьба, которая может случиться с девушкой. Это - превосходная судьба, вообще-то.
За исключением того, что в последний раз я видела Кати покупающей больше лекарств от простуды, чем я думаю, необходимо для нормального, каждодневного использования.
Но я действительно выжила в этом большом городе. По крайней мере, главным образом. Да, конечно, я не могу позволить себе пойти куда-нибудь поесть каждый вечер, и мне пришлось сделать 6 пересадок, чтобы добраться сюда на метро, а не на такси.
И я у меня точно нет лета в Хэмптоне, как и у многих нью-йоркских одиночек моего возраста и у меня даже нет ни одной вещички от Прада.
Но когда-нибудь это будет (я не про Хэмптон, конечно, потому что я видела по МТВ, чем они там занимаются, и, знаете ли, блевать огромным количеством Бакарди с колой, менять парней каждые выходные — это не для меня. И кому нужна Прада, когда можно купить винтаж от Лили Пулитцер). Я про такси и рестораны. Я буду каждый вечер есть цыплёнка му-шу! И везде ловить такси!
Но до тех пор, я со мной ничего не случиться. И я люблю этот город. Действительно люблю. И мне никогда не захочется уехать отсюда.
И затем внезапно трое из мальчишек, которые играли в стикбол, вступают в спор с намного меньшим мальчиком, и один из более крупных мальчишек говорит: 'Получи, коротышка!' и толкает маленького мальчика, заставляя его падать, и я кричу с негодованием, вскакивая на ноги: 'Эй!'
- Держитесь подальше, леди, - говорит коротышка, подскочив и обернувшись, как волчок. - Я могу с этим справиться.
И он врывается обратно в спор со своими друзьями, только для того, чтобы снова быть сбитым с ног.
- Эй, - говорю я, спускаясь с крыльца. - Если вы, ребята, не можете спокойно играть вместе, я пойду к вашим матерям!
- И они зарежут тебя, - сообщает мне мужской голос. - Не дети. Их матери.
Я оборачиваюсь, и мое сердце громко стучит в груди.
Но это не Люк. Это не мой жених стоит в последних лучах заходящего солнца и выглядит безумно красиво в костюме угольного цвета и ярко-жёлтом галстуке.
Это его лучший друг.
Чаз тот, кто заставляет мое сердце бешено биться в груди. Я даже не буду пытаться выяснить причину этого.
Я так волнуюсь, что говорю первое, что пришло мне голову.
- Почему ты так оделся? - сердитым голосом спрашиваю я его. Я не знаю, почему это прозвучало так недружелюбно. Это ведь не его вина, что мое сердце отреагировало таким образом, когда я увидела его без бейсболки.
Но я так потрясена своей физической реакцией на то, как он выглядит, мой голос звучит так же как и у двенадцатилетнего мальчика в период полового созревания.
- Ведомственная коктейльная вечеринка, - говорит он и лезет в карман за ключами. Его темные волосы, как всегда, нуждающиеся в стрижке, падают на глаза, когда он это делает. Пользуясь тем, что он не видит, внимательнее рассматриваю его... фактически, на нем ботинки - кожаные итальянские, на вид, не меньше пятисот долларов - и этот костюм, изысканно, дорого и прекрасно скроенный, обрамляющий его широкие плечи. Он выглядит совершенно неуместно на улице с ветхой, букмекерской конторой на углу, магазином японской лапши в одном из зданий и баром в подвале по соседству. Он стоит здесь в костюме? Это как если бы Джеймса Бонда вдруг потянуло в загородный глухой переулок.
- Прости я опоздал, - говорит он, смотря перед собой. Я смотрю в сторону , на несколько секунд его взгляд встречается со моим и я чувствую, что мои щеки начинают гореть. Я надеюсь, что он не заметил этого. - Ты давно меня ждешь?
- Нет, - поспешно лгу я. - Не долго.
О Боже. Что происходит со мной?
- Ну, по крайней мере нет дождя, - говорит Чаз . - Давай зайдем, и я угощу тебя выпивкой.
Он открывает входную дверь в вестибюль своего дома, и я следую за ним. Он останавливается, чтобы открыть почтовый ящик и достать почту. Странно, но я стесняюсь. Я не уверена, это из-за того инцидента, или из-за того, что я знаю о Валенсии, или из-за того, что Чаз выглядит необычно по сравнению со своим каждодневным обликом, но я чувствую себя с ним как с чужим человеком, а не как с тем парнем, который рассмешил меня в мой первый день в колледже по поводу моей кепки Кранч в кафетерии МакКарен холла так, что у меня из носа потекло молоко.
- Так что происходит с тобой? - спрашивает Чаз, поднимаясь по лестнице на площадку, которую он раньше делил с Шери, а теперь живет один. - Кажется, это первый раз, когда я вижу тебя без твоего жениха, привязанного к тебе как буксир на цепи.
Потому что я старательно избегаю встречи с тобой без защиты Люка, сдерживаясь, чтобы именно то, что только что произошло - это щекочущее ощущение во всем сердце - не произошло.
Только я не говорю об этом вслух, конечно.
- Ах, - беззаботно говорю я. Площадка его дома, пожалуй, выглядит даже более промышленно и удручающе, чем моя собственная. Хотя я, по крайней мере, единственная, кто использует мою, так что она не завалена меню с китайской едой и газетами альтернативной прессы. - Ну, я была очень занята. Работа. Это мой напряженный период, так что все были как сумасшедшие.
- Я представляю, - говорит Чаз. Мы достигли двери в его квартиру с наклонным полом и двумя спальнями (если можно назвать альков спальней), и он открывает множество разных замков. - По словам Люка, ты работаешь больше, чем любая женщина на Манхэттене. Он говорит, что почти никогда не видит тебя. Что с вашей собственной свадьбой: план и все вещи, которые должны вас занимать больше, чем когда-либо.
Где, я спрашиваю себя, Валенсия? Мы встретимся с ней в ресторане? Или она встретиться с нами здесь, в его квартире? Я хочу спросить, но в то же время, мне не хочется что бы она приходила. Я не могу заставить себя произнести ее имя. Валенсия. Господи. Я ненавижу ее.
- Это я, - вместо этого говорю я. - Вся в делах. - Смеясь, я издаю звуки, которые не отличаются от ржания лошади.
Чаз остановился не открыв замок до конца.
- Прости, - говорит он. - Но ты только что ржала?
- Нет, - говорю я быстро.
- Я ошибся, - сказал он и продолжил открывать свой замок.
Наконец, ему удается открыть дверь, и я иду за ним внутрь, радуясь потоку холодного воздуха, который доносится до меня из многочисленных окон. В отличие от квартиры матери Люка, которая в этом плане была зловонной, когда я переехала (Мадам де Вильер в конце концов начала посылать вокруг агентства по очистке, когда визит на выходные в город доказал, что ее сын не может уверенно справляться с ответственностью по готовке еды или очистке собственного туалета), квартира Чаза супер чистая... за исключением сваленных везде кучек книг и студенческих работ.
Но по крайней мере это очень аккуратные кучки.
- Так, что ты будешь? - спрашивает Чаз, входя в кухню, которая вмещает и обеденный стол, (редкость на Манхэттене; очевидно, наиболее распространены шкафы, которые чуть ли не больше спален), и открывает холодильник. - У меня есть все. Пиво, вино, содовая, водка, джин, сок …, что ты желаешь?
- А что ты будешь? - спрашиваю я, опираясь локтем на сквозную полку, на которой стоит несколько
