чтобы расчесать волосы, услышала, как открылась дверь. На пороге стоял Грэм. В свете лампы он выглядел еще более мужественным и интересным.
— Луиза оставила нам перекусить, — сказал он и закрыл дверь ногой. Руки были заняты подносом. Он медленно прошел к столику и поставил на него поднос. — Я подумал, что ты захочешь выпить чаю.
Он склонился над подносом, занявшись чашками, молочником и сахарницей.
Она первой нарушила молчание.
— Грэм, уже поздно, к тому же я устала…
— Головная боль так и не прошла? — В какой-то момент глаза их встретились. — Может быть, хочешь теплого молока?
Она смотрела на него и чувствовала, как всю ее начинает трясти. Его присутствие у нее в спальне было явлением совершенно необычным. Непроизвольно в ней начал закипать гнев, гнев на себя за собственную глупую слабость, гнев на него за его тягостную и навязчивую заботу, за проявление собственнической властности, за его претензии…
Резким движением она положила на трельяж щетку для волос. Стук пластмассы о дерево прозвучал как выстрел.
— Грэм, так дальше продолжаться не может. К чему эта забота о моем благополучии?! — почти прокричала она. — Особенно когда мы одни!
Он нахмурил брови, с недоумением посмотрев на нее.
— Черт возьми, о чем это ты говоришь?
— Ты отлично знаешь. — Она больше не могла сидеть на месте, вскочила и заходила по комнате. — Нечего притворяться, Грэм. Особенно сейчас! Мне известно об Арабелле, да и она знает обо мне. Так ведь? — Она остановилась против него. Зеленые глаза были широко раскрыты, в них читался упрек. Глаза Грэма, наоборот, были сощурены, когда он смотрел на нее.
— Что еще ты можешь вспомнить?
Она схватилась за голову.
— Ничего… абсолютно ничего. Даже не хочу пытаться! Все видели, как она встретила тебя, с каким выражением глаз! — Она продолжала смотреть на Грэма. — Я же не набитая дура, Грэм. Она знает все. Я права?
Он повернулся к подносу.
— Если ты имеешь в виду нас, то да. Она довольно долго работала в моей фирме.
— И она вновь собирается работать у тебя, так? Скажи, Грэм, ты беседовал с ней почти весь день, и речь шла только о деле?
С задумчивым видом он помешивал в чашке.
— Мы обсуждали условия, — наконец произнес он.
— Условия? — Она с трудом справилась со спазмом в горле. — Ты говоришь о том, что она тебе что- то предлагала, а ты не посмел отказаться? Как интересно! И ты принял ее условия, Грэм? Уж не собираешься ли ты поселить ее здесь как твою секретаршу? Ведь сейчас она совершенно свободна. Верно? Да и ты находишься в таком же качестве.
В комнате повисла тишина, чреватая взрывом.
— Ты достаточно ясно выразила свои чувства в отношении Арабеллы… — первым заговорил Грэм.
— Как мне кажется, мои чувства здесь ни при чем. — Эрни сделала несколько шагов по ковру.
— Тебе никогда не нравилась Арабелла, — продолжил он. — Твое поведение сегодня днем…
— Мое поведение? — воскликнула Эрни. — Господи, ты еще осмеливаешься осуждать меня, когда сам…
— А почему бы и не осудить тебя? — Он со стуком поставил чашку на поднос. — После провала авантюры с Вельером ты так ничего и не поняла. А ведь я привез тебя сюда, предоставил в твое распоряжение все, что находится здесь. — Он обвел рукой спальню.
— Кстати, а почему ты привез меня сюда? — требовательно спросила она. Эрни прямо смотрела на него, в его глаза, несмотря на то, что ее всю трясло. — Я просто оказалась жертвой в твоих извращенных психологических опытах! А возможно, что еще хуже, я представляюсь рабыней в твоем сознании, чувствующем вину…
Она говорила так, будто ее слова были камнями, которые летели в пространство, разделяющее их. В ответ Грэм схватил ее за руку и всмотрелся в нее.
— Боже, Эрни! За то, что ты сказала, тебе следует свернуть шею! Если кто-то и жертва в этой ситуации, то это я! Что же касается чувства вины… — Он заскрипел зубами, приблизив к ней лицо. — Да, я чувствовал вину! — прошипел он. — У кого хватит выдержки после того, что произошло? Я был убежден, что здесь моя вина. Она состоит в том, что я отпустил тебя, а тебе на меня было наплевать. Ведь так, Эрни? — Губы у него скривились, когда она сделала несколько шагов в сторону от него. — Ты повернулась и ушла, не обернувшись даже на секунду! — Он посмотрел на нее грустным взглядом и повернулся к ней спиной. — А что заставляет тебя думать, что я сейчас равнодушен?
Эрни уставилась в какую-то точку на его спине. Ее широко раскрытые глаза светились, как два огромных изумруда. Руки она сложила на груди, щеки были влажными.
— За минувшие несколько дней ты достаточно ясно проявил свои чувства ко мне, Грэм, — сказала она тихим, но негодующим голосом. — Больше тебе не нужно нести за меня ответственность, поскольку я уезжаю, слышишь, уезжаю!
Она предполагала, что после ее слов он перестанет ходить. Наступило тревожное молчание. Когда она посмотрела на его лицо, на зловещее его выражение, ей захотелось убежать и спрятаться. Утешение, хотя и слабое, заключалось в том, что она наконец-то избавится от его присутствия. Пусть он продолжает свои отношения с Арабеллой. Теперь это его дело…
Она заметила, как ходят ходуном мускулы у него под рубашкой. Он вновь принялся шагать, приблизился к подносу и взял чашку.
— А ты хорошо понимаешь, что собираешься делать? — Его голос звенел, как падающие и разбивающиеся об лед сосульки. Он словно иглы вонзал в ее сердце, заставляя его сжиматься от боли.
— Тебя это не касается!
Он обернулся к ней, сжимая в руке чашку. Когда Эрни рискнула взглянуть на него, она сразу струсила, увидев, как он на нее смотрит.
— Ты просто дура! Даже если ты и доберешься до аэропорта, тебе придется провести там несколько дней в ожидании рейса.
Она вскинула голову.
— Откуда ты знаешь, что я не попаду на самолет сразу?
До нее донеслось его тяжелое дыхание.
— А ты сумеешь? — произнес он.
Она пожала плечами и поправила ладонью волосы.
— Неужели нет! — сказала она уверенно.
— Даже если сумеешь, то, черт тебя подери, я не позволю тебе уехать!
Она заморгала.
— Что? Но я думала…
— Что ты думала? Что я буду сидеть сложа руки и позволю тебе опять смыться, как ты сделала это три года назад? — Его глаза сверкали. — Дудки!
— Но… но ты не посмеешь! Я полагаю… — Она вопросительно смотрела на него. Ей не приходило в голову, что он собирается удерживать ее здесь. И он это говорит после всех обвинений, упреков, ругани?.. — Ты прекрасно знаешь, что я смогу сама отлично позаботиться о себе… — твердо произнесла она, но он резко оборвал ее.
— Ты никуда не уедешь! Ты сделаешь это только тогда, когда я сам скажу об этом.
— Ты не заставишь меня остаться! — воскликнула она, теряя терпение. Но он спокойно поставил чашку на поднос и медленно двинулся к ней, остановившись всего в полшаге.
— Заставить тебя остаться я не могу, но я могу заставить тебя захотеть остаться.
От него исходила какая-то сила. Эрни судорожно сглотнула, чувствуя, как сердце гулко колотится в
