— …выполняю. Я включу резервные часы по вашему сигналу в момент взлета «Джемини».
— Седьмой, я — Мыс. О'кей, Дик. Повтори режим управления на время взлета «Джемини».
— Мыс, я — Седьмой, я сориентирую капсулу тыльной частью в сторону движения и круто наклоню ее, чтобы попробовать увидеть ракету. Как идет отсчет?
— Все на мази, Седьмой. Осталось чуть побольше трех минут до старта.
— Понял. Спенс. Мой русский друг плывет позади; похоже, он довольно близко. Как там по радару?
— Седьмой, я Мыс. Радар показывает, что между вами шестьдесят метров. Но он движется слишком быстро, да и угол между вашими траекториями слишком велик, чтобы начать сейчас сближение. Годдард считает, что ему придется подождать, пока вы пройдете Бермудские острова — там он сможет поравняться с тобой.
— Да, отсюда на глазок тоже так кажется…
— Ясно, Седьмой. Осталось две минуты до старта «Джемини». Все идет как по маслу. Без запинок. Тут все за тебя «болеют», дружище.
— Приятно слышать, Мыс. Я…
— «Меркурий-7», Дик — это я, Джордж Кейт.
— Привет, дядя Джордж!
— Дик, осталась минута или около этого. Теперь слушай меня внимательно. Независимо от того, как получится с Дагерти, понял — независимо, я не хочу, чтобы ты сделал какую-нибудь ошибку и упустил верный случай. Если твой русский друг подойдет вплотную и постучится к тебе, — даже если у Дагерти все будет в порядке, даже если он будет сближаться с тобой и пересадка к нему покажется тебе верным делом — я хочу, чтобы ты отправился с русским. Ясно?
— Конечно, Джордж, но…
— Никаких «но». Я приказываю тебе отправиться с русским, если он будет в состоянии взять тебя на борт. У тебя слишком мало времени и кислорода…
— Будто я этого не знаю!
— Значит, так и делай. Отправишься с Иваном, если дело обернется таким образом. Переключаю тебя на Спенса. Я… да поможет тебе бог, Дик!
Пруэтт на миг приуныл — это сказал сам Кейт…
— Мыс вызывает Седьмого.
— Да-да… Давай, Спенс.
— Седьмой, до старта осталось совсем немного. Подключаю линию бункера, ты сам слушай отсчет. Без крайней необходимости тебя вызывать не буду, но ты вызывай, как только понадоблюсь.
— О'кей, Спенс.
— Ладно. До старта осталось двадцать секунд…
Приятнее возгласа «Пуск!», на миг заглушившего потрескивание в наушниках, Пруэтт никогда ничего не слышал.
ГЛАВА XIX
Пруэтт повернул капсулу вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов. Затем он опустил ее нос так, чтобы можно было видеть длинную, узкую южную часть полуострова Флорида. Окажись он в таком положении «вверх ногами» — на Земле, ему было бы не очень-то удобно. Здесь же, в царстве вечной невесомости, это не имело никакого значения.
Мир внизу тонул в чернильной мгле. Впрочем, не совсем. Пруэтт различал тусклые огоньки. Это, должно быть… да, это была Тампа, это ее свет пробивался сквозь низкие облака. Пруэтт повернул капсулу на несколько градусов вправо, и в иллюминаторе появился южный берег полуострова. Ошибки быть не могло. Майами, Майами-Бич и прибрежные городки слились внизу в светящееся оранжевое ожерелье; на расстоянии в полторы сотни километров сквозь толщу атмосферы оно казалось тусклым и расплывчатым, но не узнать его было невозможно.
Пруэтт чуть тронул рукоятку управления — капсула повернулась вокруг продольной оси и остановилась в нужном положении. Он включил автопилот и стал пристально всматриваться в участок берега, где должен был находиться полигон. Не найдя среди множества одинаковых огоньков нужного ему, он нетерпеливо схватил бинокль, быстро навел его на яркую звезду, висевшую над самым горизонтом, и сразу перевел взгляд вниз.
Вот она!
Это была тончайшая полоска бледно — фиолетового пламени. Длинная розоватая шелковинка, окаймленная… нет, он не мог определить — было ли сияние вокруг этого язычка пламени зеленоватым или другого цвета, но это уже было неважно. Пруэтт не сомневался, что это ракета. Он бросил взгляд на таймер. Все идет по графику с точностью до секунды. Пламя исчезло далеко впереди, описав дугу над бездонной чернотой океана.
Оно вскоре возникло вновь, но уже другим — далекой призрачной вспышкой, похожей на совершенно беззвучный всплеск. Он знал, что это за вспышка, хотя прежде никогда ничего подобного не видел. Он знал, потому что услышал в наушниках возглас Джима Дагерти: «Отсечка!», донесшийся словно через расстояние в миллион километров. И тотчас шелестящие голоса людей, следивших за показаниями электронных машин, подтвердили это событие. Но еще до того, как Пруэтт услышал слова, торжествующе возвестившие, что вторая ступень «Титана» начала свою короткую огненную жизнь, он увидел ослабленный расстоянием признак — пламя, ударившее назад, охватившее отброшенную оболочку пустой и ненужной уже первой ступени ракеты, увидел самый момент отбрасывания. А затем за ракетой возник светящийся шар, разраставшийся с каждым мгновением все шире и шире.
Не сдерживаемый оставшейся ниже толщей воздуха поток неистовствующих раскаленных газов беззвучно разлетался во все стороны, образуя фантастический сфероид, поверхность и нутро которого переливались, отражая свет пламенеющей ракеты.
Из всех космических чудес, которых Пруэтт насмотрелся за пять суток, ничто даже отдаленно не напоминало это феерическое зрелище. Ему казалось, будто он воочию видит какой-то из процессов творения самой жизни.
Пламя позади набиравшей скорость ракеты, которая теперь уже летела в вакууме, растянулось на много, много километров, как хвост кометы. Оно толкало все еще невидимую ракету и космический корабль на ее вершине к тому «игольному ушку», в которое они должны были проскочить, чтобы попасть под власть движущих сил орбитальной механики.
Пруэтт стремительно приближался к разраставшемуся пламенному цветку — ведь его корабль летел с полной орбитальной скоростью, а ракета, которую он видел перед собой, еще только боролась за достижение этой скорости.
Теперь он смотрел на пламенный хвост ракеты без бинокля: ему хотелось получить представление о расстоянии и перспективе. Ракета была еще внизу, когда он обогнал ее, но затем вдруг, пока он вглядывался в сказочное множество огоньков, плавающих в черной чаше бесконечности, она уже оказалась на той же высоте, что и его капсула, только позади, ближе к Мысу.
И тут пламя исчезло. Пруэтт торопливо прибавил громкость приемника и напряженно прислушался.
И лицо его расплылось в широкой, до ушей, улыбке…
Даже свирепо сдвинутые брови и ледяной неодобрительный взгляд Джорджа Кейта не могли сдержать взрыва радости, сменившей напряженное ожидание на командном пункте «Меркурия».
— Он вышел, вышел!
— Ну до чего же хороша, стерва, ну какая же молодчина, наша ракета!
— Буквально в замочную скважину прошла!
— Чертовка, вышла точнехонько!
Двое, крепко обнявшись, пустились в пляс возле своих столов. Другие хлопали друг друга по спинам и
