Все, что угодно! — лепетала она.
— И какая же, по-твоему, жизнь ожидает твоего отпрыска с матерью, живущей в какой-нибудь халупе, которая, чтобы заработать денег, нанимается в прачки или уборщицы? Линетт, образумься! Даже если ты останешься жить с нами, все все узнают. Ты сама знаешь, как будут называть твоего ребенка. Вас вдвоем будут презирать и избегать.
— Мне все равно.
— Тебе неважно, что твоего ребенка будут называть… — она понизила голос до шепота, — нагулянным? Если ты не заботишься о себе, то, по крайней мере, подумай о нем! Да, он будет расти, как… как Джесси Крауфорд. Ни один порядочный человек не захочет иметь с ним ничего общего, никаких дел.
— Нет. Этого я не хочу.
— Тогда оставь ребенка. Это самое лучшее. Я напишу кузине немедленно.
— Нет. То есть, я хотела сказать, да. Я поеду туда. Но, когда родится малыш, я не сдам его в приют. Я останусь там и найду какой-нибудь способ прокормиться.
— Линетт, не глупи! Что за жизнь ожидает вас обоих? Ты не сможешь этого сделать!
— А что я смогу сделать?
Линетт разозлилась.
— Я не брошу ребенка! На свою жизнь мне в любом случае наплевать. Когда Хантер мертв, мне все безразлично, — она всхлипнула, — все, кроме этого младенца.
Мать остановилась, посмотрела внимательно на дочь, на лице ее появилось выражение ясалости. Вздохнув, она подошла к Линетт, обняла и начала успокаивать.
— Ну, хватит, хватит, родная. Успокойся. Мы что-нибудь придумаем.
Линетт обняла мать и разревелась в полный голос. Когда дочь немного успокоилась, миссис Сандерс протянула платок и коротко сказала:
— Вытри слезы. У меня появилась идея.
— Какая? — судорожно всхлипнув, спросила девушка, вытирая мокрые щеки. Она подумала, что за последние несколько недель, наверное, выплакала сто ведер слез. Голова и глаза теперь постоянно болели, как и сердце, отметила она про себя.
— Бентон Конвей.
— При чем он здесь?
Линетт непонимающе смотрела на мать.
— Этот человек безумно влюблен в тебя и сможет прекрасно обеспечить тебя и ребенка. Он станет отцом твоего малыша.
— Что? Ты предлагаешь, чтобы я вышла за него замуж?
— Конечно. Что же еще? Это лучшее решение, которое приходит в голову. Думаю, Бентон с радостью женится на тебе, независимо, чье дитя ты носишь.
— Нет, мама, я не могу. Я люблю Хантера и не выйду замуж за другого.
При мысли о том, что став женой другого, нужно будет делить с ним постель, она поежилась. Нет, ей не вынести поцелуя или прикосновения какого-либо другого мужчины.
— Просто безумие!
— Это не сумасшествие. Такова жизнь. Хантера больше нет. Сейчас ты убита горем, но со временем оправишься. Поверь мне, все проходит. Так устроена жизнь. Горе уходит. Забываешь, как сильно ты когда- то любила человека. Даже временами казалось, что сама умрешь, если не увидишь его снова.
Линетт отрешенно качала головой.
— Нет. Я действительно не могу. Не проси меня об этом.
— Подумай, девочка. Подумай о том, что этот человек сможет дать твоему ребенку. А что он предоставит тебе? У тебя будет дом, муж, одежда и украшения.
— Не имеет значения. Я не сделаю этого!
— Даже ради твоего ребенка? Ты не хочешь пойти на такую жертву даже ради него? Ему нужен отец, имя, больше, чем все остальное. А как, по-твоему, вы все это обретете, если будете изгоями в обществе?
— Нет! Мама, пожалуйста, не мучай меня.
Но теперь день за днем миссис Сандерс расписывала дочери выгоды брака с Бентоном Конвеем, не переставая перечислять, сколько благ получит будущий малыш. А если Линетт не послушается, то заставит сына или дочь всю жизнь страдать из-за своего собственного упрямства.
Линетт в душе с ужасом понимала, что мать права. Она сделает ребенку во много раз хуже, если будет растить его одна, утверждая, что, если нужно, станет мыть полы. На самом деле она никогда не делала этого. По всему было видно, что ее воспитывали, как леди: руки у нее были нежными и белыми, не знавшими царапин и ссадин. Достаточно будет только раз на нее взглянуть, и станет ясно, что девушка не знакома с тяжелым домашним трудом.
А другого способа заработать на жизнь не было. Она никогда не была настойчивой и прилежной и умела делать только то, что должна уметь каждая леди, чтобы найти себе достойную партию. Она хорошо танцевала, играла на пианино, немного рисовала, сносно шила. На самом деле, лишившись поддержки и защиты родителей, она и ребенок — оба умрут с голода.
Самым разумным, как и предлагала мать, было выйти замуж. Хотя только от одной этой мысли ее бил озноб. После того, что она испытала с Хантером, никогда не сможет быть ни с каким другим мужчиной.
Однажды во время обеда к ней в комнату вошла мать. Она была несколько возбуждена и попросила ее сейчас же спуститься в гостиную. Линетт, свернувшись калачиком, лежала на софе, равнодушно глядя на мать.
— Нет, мам. Я никого не хочу видеть.
— Ты должна. Ну, честное слово, Линетт. Это Бентон Конвей. Он хочет поговорить с тобой.
— Что? — Линетт испуганно вскочила.
— Он здесь? Зачем? Мама, ведь ты не сказала ему обо мне, нет?
Миссис Сандерс кивнула и взяла ее руки в свои.
— Родная, не сердись, я была вынуждена. Ты поймешь меня: мать не может стоять в стороне и спокойно наблюдать, как ее дочь страдает. Только это я смогла придумать. Это — единственный выход в нашем положении. Не капризничай!
— Но мама!
Щеки Линетт залились румянцем при одной мысли о том, что мистер Конвей знает о ней все.
— Он очень понимающе отнесся. Такой хороший человек и так любит тебя! Он сказал, что сделает все возможное, чтобы ты была счастлива. Ох, Линетт, пожалуйста, спустись и поговори с ним. Не порти будущее ребенка из-за своей упрямой гордыни! По крайней мере, хотя бы выслушай его. Линетт устало вздохнула.
— Хорошо, я выслушаю его, но это все, что я обещаю. Ничего больше.
— Прекрасно!
Бентон ждал в гостиной. Мать Линетт тактично осталась в комнате дочери. Когда девушка вошла в зал, Бентон быстро поднялся и поклонился. Линетт выдавила из себя слабую улыбку.
— Мистер Конвей, боюсь, вы зря пришли сюда. Я не…
— Постойте. — Бентон взял ее за руку.
— Просто выслушайте все до конца, Линетт. Это все, о чем я прошу.
Линетт колебалась, не зная, что ответить. — Пожалуйста, — продолжал он, серьезно глядя сверху вниз ей в глаза. — Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Честное слово, я не стану принуждать вас. Но вы причините себе и ребенку большой вред, если не захотите выслушать меня.
Линетт отвела взгляд, немного смутившись от того, как блестели его светлые, немного суровые глаза. Она не была такой бессердечной, чтобы отказаться просто переговорить с ним.
— Хорошо.
Она отошла и села на стул у окна. Гость остался стоять, сцепив за спиной руки. Лицо его казалось торжественным. Не отрывая глаз от своих рук, Линетт сказала:
— Я слушаю вас. Пожалуйста. Бентон подошел ближе, но не сел.
— Думаю, мисс Сандерс, вы знаете, какие глубокие чувства я испытываю к вам.
