имели место все реже и реже. Нельзя сказать, что Линетт наслаждалась жизнью, но такое существование стало для нее терпимее. Хотя где-то в глубине души продолжала пребывать холодная мрачная пустота. Молодая женщина утратила способность сильно, живо чувствовать. Это случилось много лет назад. По крайней мере, так ей думалось.
Тихий звук в дверь прервал размышления. Линетт села, вытирая мокрое лицо, и глянула в окно. Солнце стояло уже намного ниже, значит в мучительных, бесполезных думах прошла большая часть дня. Не желая ворошить прошлое, она старалась избегать таких воспоминаний.
Она поднялась и пошла открывать дверь. На пороге стояла смущенная Розмари.
— С тобой все в порядке? — поинтересовалась девушка.
— Конечно. Все хорошо.
Линетт догадывалась, что теперешний внешний вид противоречит словам. Должно быть, прическа растрепана, лицо, несомненно, красное, а глаза опухли от слез. А сама она была очень расстроена тем, что все-таки плакала.
— Я просто… вздремнула…
Розмари кивнула, но взгляд ее оставался все же взволнованным.
— Мне… мне очень жаль, что все так получилось сегодня утром, — начала она.
— Это не твоя вина.
— Но папа не должен был делать этого, так поступать, — беспомощно закончила Розмари.
Линетт улыбнулась. Розмари была доброй девочкой и никогда не говорила ничего, что могло бы кого-то обидеть. Линетт взяла ее руку и тихонько сжала.
— Неважно. Теперь все позади. Линетт отступила, позволяя Розмари пройти в комнату, подумав, что, возможно, присутствие девушки отвлечет от грустных мыслей, развеет немного.
— Почему бы нам не послать за кофе? Может, поболтаем?
— Отлично, — согласилась Розмари, проходя за ней в комнату.
Линетт присела в кресло у окна и позвонила в колокольчик, вызывая служанку. Розмари села напротив в обтянутое голубым шелком кресло. Она по-детски поджала под себя ноги и была сама непосредственность.
— Итак, — весело начала Линетт, зная, что на эту тему Розмари готова говорить часами. — Как дела в библиотеке?
Только гордость помогла Линетт как-то пережить этот и последующие дни. Не хотелось огорчать Розмари, тем более не хотелось доставлять Бентону удовольствие видеть, что ему удалось причинить ей боль. Поэтому она занималась обычной работой по дому, держась собранно и холодно, насколько это удавалось.
На следующий день она сидела у себя в комнате, вышивая носовой платок, когда в дверь заглянула служанка.
— Миссис Конвей?
— Да? — Линетт вопросительно-взглянула на нее.
— Там внизу мужчина, он хочет вас видеть. Он у черного входа.
— Кто это?
— Не знаю, мэм. Он не сказал.
— Хорошо. Я через минуту спущусь.
Линетт воткнула иголку в ткань и отложила работу в сторону, То, что служанка сообщила о посетителе, употребив слово «мужчина» вместо «джентльмен», говорило о том, что это либо продавец, пытающийся что-то сбыть, либо человек, ищущий работу. Ее не интересовал ни один, ни другой. Сейчас она была рада отвлечься, так как никак не могла сосредоточиться на вышивании.
Следом за служанкой Линетт спустилась вниз и направилась через кухню. Сесси, повариха, высокая негритянка, повернулась и бросила на хозяйку долгий, внимательный взгляд.
— Он ждет вас на улице, миссис Линетт, — сказала она, указывая рукой на дверь.
— Спасибо, Сесси.
Линетт была несколько удивлена, не понимая, почему так испытующе смотрела на нее повариха. Что означал ее взгляд? Подозрение? Предостережение? Это вызвало любопытство Линетт. Кто же ждал ее внизу?
Открыв дверь и отпрянув от неожиданности, она поняла значение взгляда негритянки. Мужчина, стоявший на крыльце, был Хантер Тиррел.
Глава 6
Хантер смотрел в противоположную сторону, внимательно разглядывая их двор.
Он держал за поводья двух лошадей, купленных у него Бентоном.
— Хантер! — его имя неожиданно соскользнуло с языка, она сама этому удивилась. Он обернулся.
— Миссис Конвей, — ответил он с саркастической усмешкой, делая ударение на первом слове. Его глаза и тон выражали наигранное почтение. — Я привел ваших лошадей.
Сердце ее бешено колотилось. Меньше всего она сейчас хотела видеть его, и в то же время не могла унять волнения, овладевшего ею при виде Хантера. Это разозлило ее, Линетт постаралась как можно холоднее ответить.
— Да, я вижу. Уверена, что мистер Конвей будет доволен. Почему бы вам не поставить их в конюшню?
Хантер подошел ближе, остановившись на ступеньку ниже Линетт.
— А вы не хотите проверить товар?
— Это покупка моего мужа, а не моя.
На его лице что-то промелькнуло и тут же исчезло. Линетт не успела понять, что это было. Он молчал, продолжая смотреть с жестким и даже вызывающим выражением лица. Невольно Линетт начала спускаться вниз по ступенькам.
— Хорошо. Я посмотрю их.
Она попыталась заглянуть ему прямо в глаза, просто, чтобы дать понять, что не боится его. Но сердце ее болезненно сжалось, и она вынуждена была отвести взгляд. «Разве может быть так больно после стольких лет?» — говорила она себе. Но ничего не помогало.
Линетт обошла его и приблизилась к лошадям, поглаживая морды, спины коней, просто делала вид, что осматривает их. На самом деле она ничего не соображала. Присутствие рядом Хантера слишком отвлекало ее.
— Почему бы вам не показать мне, мэм, куда их поставить в конюшне? — это обращение Хантера прозвучало оскорбительно-насмешливо.
— Уверена, что вы найдете там свободные стойла, — ответила Линетт так же с издевкой.
— О! Но, я могу поставить их не в те стойла. Я не привык к таким богатым громадным дворам.
— Прекрати строить из себя дурака, — Hе выдержала она. Линетт бросила негодующий взгляд.
— Я не знаю, как это, — не быть дураком, — ответил Хантер, не отводя взгляда. — Именно им я всегда для тебя и был, не так ли?
Линетт резко повернулась и зашагала к дворовым постройкам. По новой моде верх платья плотно облегал фигуру, поэтому она со стыдом подумала, что в таком наряде, гневно вышагивая, выглядит очень глупо.
Однако Хантер, идущий следом, нашел ее походку скорее соблазнительной. Бедра слегка покачивались в такт шагам, она была привлекательна. «Я был идиотом, — подумал он. — Зачем попросил позвать ее?» Он знал это с самого начала, поэтому хотел оставить лошадей конюху или привязать их во дворе. Но потом, вопреки своему желанию, он понял, что уже стучится в дверь и говорит поварихе, что хотел бы видеть миссис Конвей. Хантер проклинал себя за эту неисправимую глупость, но сейчас уже не мог оторвать глаз от покачивающихся бедер Линетт.
Его сжигало стремление отомстить, уничтожить эту женщину пламенем своего гнева. Но вновь, увидев ее, он убедился, что когда она рядом, именно он испытывает страшные муки. И поэтому желание причинить ей такую же боль, какая раздирала его, усиливалось.
Линетт открыла дверь конюшни и вошла в темное помещение. Хантер последовал за ней. Она обернулась, указывая рукой на пустые стойла.
