по крайней мере основаны на уверенности, а не на слепой вере.
– Еще одна причина, чтобы тебе не доверять, – заметил шаман.
Девону страшно захотелось столкнуть шамана с крыши, и он глубоко вздохнул, чтобы потушить вспыхнувший гнев. Отравитель постепенно научился контролировать действие ангельского вина. Сознание его словно сжималось вокруг раскаленного ядра внутри тела. Гнев все еще вспыхивал в моменты, когда отравитель меньше всего ожидал этого, но теперь он мог с собой справиться.
Всадник ударил, и мяч перелетел на противоположный край площадки. Лошади подняли в воздух облака пыли, когда остальные игроки рванулись за мячом.
– Выжившие рассказали, что толстый священник поднял против нас целый город. Самая великая армия в истории готовится к наступлению. Но тело его было завернуто в шелка и пахло нежными цветами, словно то была женщина, а не мужчина. – Батаба снова увлекся игрой. – Мы уже и не ожидали найти у него яйца.
Звонкие возгласы полетели в воздух. Еще один игрок забил гол. Девона начинало тошнить.
В следующий момент Зуб вздрогнул. Сначала крыша начала трястись, затем вибрация стихла и уступила место глубокому ритмичному гулу. Трубы зашипели, и в воздух вырвались тучи пыли.
– Пришло время, – сказал шаман, – идти на войну.
28. Ульсис
В кромешной темноте нечем было смерить ход времени, кроме звонких капель воды в глубине коридора и тошнотворного запаха из соседней камеры.
Рэйчел перестала звать Дилла.
Обняв колени, она сидела на мокрых камнях, вздрагивая при каждом падении капли и стараясь ни о чем не думать. Сидеть тихо. Стоило только шевельнуться, как оковы безжалостно впивались в ногу, а синяки и ссадины начинали болеть с новой силой. Горло распухло, желудок свело от голода. Тарелку мяса Рэйчел швырнула вслед тюремщикам вместе с отчаянными проклятиями. Никто так и не пришел подобрать тарелку. Кувшин с водой опустел. Рэйчел хотелось пить. Карнивал тоже. Ангел пила первой.
Поначалу спайн пыталась сфокусироваться, унестись мысленно из темной камеры к туманным лесам Шейла, к холмам Клуна, усеянным игрушечными, словно из детской сказки, белыми домиками и садами. Унестись к местам, о которых она грезила, еще будучи ребенком. Но мысли были неуловимы, словно дымок тонкой свечи на ветру. Каждый раз оковы тянули ее за ногу в темноту и сырость.
Рэйчел погасила фонарь, чтобы не тратить масла. Ей показалось, что в темноте промелькнула Карнивал. Может быть, просто обман зрения. Карнивал, нахмурившись, уже несколько часов сидела в тишине. Лишь дыхание, короткое, голодное дыхание слышалось из противоположного угла камеры.
– Карнивал?
Молчание.
– Сколько осталось?
Ангел процедила сквозь стиснутые зубы:
– Зачем мне тебя предупреждать?
Карнивал уже не удавалось полностью отстраниться от своего голода. Гнев наполнял ее вены. Карнивал сделалась замкнутой и раздражительной, готовой взорваться в любую секунду, словно сжатая пружина.
– День?
– Меньше. – Рэйчел обдало потоком воздуха, когда ангел расправила крылья, чтобы размять затекшие мышцы. Она громко вздохнула и прохрипела: – Еще раз попробуй прутья. Пробуй… изо всех сил.
Рэйчел неуверенно поднялась на ноги и на ощупь нашла решетку. Каждое движение причиняло телу нестерпимую боль. Цепь заскрипела по каменным плитам. Рукой Рэйчел нашла прут и попыталась плечом протиснуться в узкий зазор. Она взвыла от боли.
Толстые металлические прутья не поддавались.
Задыхаясь, Рэйчел повалилась на колени.
– Безнадежно. – Она ударила кулаком по решетке.
Дыхание Карнивал заметно участилось.
– Зачем? – спросила Рэйчел. – Зачем оставлять нас так? Если они хотят посмотреть, как ты меня прикончишь, чего они ждут?
– Не они, – прошипела Карнивал. – Оно.
– Ульсис?
– Не знаю! – взорвалась Карнивал. – Заткнись! Закрой рот!
Рэйчел поднялась на ноги и снова попробовала протиснуться через прутья, обеими ногами упершись в каменный уступ. Она задыхалась при каждом движении.
Ничего не выходило.
Выбившись из сил, Рэйчел опустилась на пол.
– Если бы мы вдвоем…
Карнивал зарычала.
