Рэйчел услышала движение, скрип цепи, и внезапно рука крепко сжала ее запястье.
– Не смей, – прошипела ей на ухо Карнивал, – приказывать мне.
– Ты делаешь мне больно.
– Да.
У Рэйчел перехватило дыхание. Темнота казалась непроницаемой, наполненной ненавистью и злобой. Спайн потянулась за мечом, но вспомнила, что они забрали все: ножи, дротики, яды. Даже бамбуковые трубки. Без оружия девушка почувствовала себя совершенно обнаженной.
В конце концов ангел расслабила руку. Цепь заскрипела и поползла в дальний угол камеры.
– Можно задать тебе вопрос? – спросила Рэйчел.
– Нет.
– Ты когда-нибудь давала нищему крысу?
– Забудь. – Рэйчел потерла распухшую лодыжку и продолжала: – Я говорю про слепого, про глюмана. Ты дала ему крысу и сказала, что это ягненок.
– Ты ему поверила?
– Нет… Я не знаю.
– Почему нет? – прорычала Карнивал. – Я и хуже делала. Убивала нищих, пьяниц и шлюх, богатых, солдат и детей. – И тихо прошипела: – Даже спайнов.
– Должно быть, ты совсем одинока.
Молчание.
– Поговори со мной.
– Думаешь, это тебя спасет? Ошибаешься.
– Отлично. – Рэйчел нащупала фонарь и повернула кремневое колесико. – Если ты меня все равно убьешь, я хотя бы насмотрюсь на тебя.
Загорелся свет, и тени, словно черные пальцы, поползли через коридор. Карнивал отвернулась, спрятав голову руками.
– Если ты отказываешься, говорить буду я.
– Мне плевать.
– До последней капли крови, пока не придет время?
Карнивал вздрогнула.
Рэйчел стало неловко за свою выходку. Она замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор. Наконец проговорила:
– Мой отец был замечательным человеком. Это без сантиментов. Мать скончалась от неизвестной болезни, когда мне было восемь лет. В жизни так бывает.
– Заткнись! – зарычала Карнивал. – Думаешь, я буду слушать этот бред?
– Мне все равно.
Ангел замолчала и начала громко сопеть.
– Нашей семье принадлежит домик в Ивигарте. В саду растет тонкое дерево. Пруд зарос водорослями и ряской. Ничего особенного. В детстве я играла с детьми других офицеров. Мы воровали яблоки, мучили тетушек, заставляли малявок есть тритонов – детство как детство.
Карнивал сжалась в комок и спрятала лицо в коленях, обернувшись крыльями.
– Отца практически никогда не было дома: он участвовал в очередной опасной кампании военно- воздушного флота, сражался во имя Церкви и бога. Тебе вряд ли нравятся аэронавты?
Карнивал продолжала сидеть, не поднимая глаз.
– Он привозил с собой подарки. Мне кукол, а маме – вазочки с тальком из речных городов. Разноцветных солдатиков для Марка. Я любила сидеть у него на коленях и слушать истории про далекие земли. Базары Деламура, пустынные бандиты, торговцы драгоценностями из Рача, у которых рты разрезаны кинжалами. Он рассказывал про медиумов из дальних стран, которые протыкали себе губы щепками от виселиц и давали Дипгейту странные имена. – Рэйчел опустила плечи. – Больше всего на свете я хотела улететь вместе с ним. Хотела стать частью его историй.
Карнивал немного расслабилась. Судя по всему, ангел слушала.
– Когда спайны приняли меня, я ни секунды не сомневалась. Я стала спайном, потому что хотела, чтобы отец гордился мной, хотела пережить собственные истории – или разделить его жизнь. – Она молча посмотрела на оковы. – Поэтому я начала его ненавидеть.
– Потому что он не гордился тобой? – Наконец-то голос Карнивал звучал без злобы или ненависти.
– Нет. Потому что он забыл рассказать мне, что такое убивать. Он знал и ничего не сказал. Когда я вернулась из Нижних земель, между нами уже пролегла пропасть. Мы оба это поняли, но никогда не разговаривали об этом. Мы вообще потом мало разговаривали.
Карнивал задумалась, а потом с ненавистью сказала:
