— Я не хочу прерывать игру, если вы об этом, — хрипло произнес граф и, подхватив с пола брюки, поспешно натянул их.
Оливия обеспокоено нахмурилась. Ее насмешливость исчезла.
— Здравый смысл подсказывает мне, что нам лучше расстаться, милорд.
У Эрита упало сердце. Расстаться? После того, что она вытворяла с ним? Нет. Он не даст ей уйти. Только не сейчас, когда он открыл, сколько удовольствия способна доставить ему эта женщина. Он был бы последним глупцом, позволив ей ускользнуть.
«Попробуем сыграть на ее слабостях», — решил Эрит. Придав голосу твердость, хотя сердце его отчаянно колотилось от страха сделать неверный ход, он выложил на стол свой главный козырь.
— Что скажет свет, если я вышвырну вас на улицу после первой же ночи? Выдержит ли подобный удар репутация неотразимой Оливии Рейнз?
Куртизанка сжала губы.
— Думаю, свет сочтет, что вы переоценили свои возможности.
— Я признанный знаток женщин, мисс Рейнз, и пользуюсь славой прекрасного любовника. Боюсь, слухи обратятся против вас.
Оливия озабоченно сдвинула брови.
— Сплетни меня не волнуют.
— Лгунья. Все мужчины в Лондоне у ваших ног, и вам это нравится.
Оливия не стала спорить. Ее невозмутимость восхищала Эрита, как и многое другое в этой непостижимой женщине.
— Мои чары оставили вас равнодушным.
— Пустите в ход свои губы еще раз, и увидите, как я равнодушен.
Куртизанка издала сдавленный смешок. Улыбка сделана ее моложе и живее. Растрепанная, в вольной позе, Оливия напоминала арабского мальчишку возле лавки с коврами. Хотя арабские оборванцы не могут похвастать такими роскошными рыжевато-каштановыми волосами и изумительными топазовыми глазами. И едва ли найдется хоть один уличный мальчишка в измятой дорогой мужской рубашке с открытым воротом.
Соски дерзко просвечивали сквозь тонкое белое полотно. Эрит с трудом подавил желание наклониться и прижаться к ним губами, хотя в висках у него уже стучала кровь.
Увлекательная игра за первенство продолжалась. Этой ночью Оливия победила, но Эрит рассчитывал в следующий раз взять реванш.
К его удивлению, высокие скулы куртизанки порозовели.
— Это был прощальный жест, лорд Эрит.
Эрит не смог бы припомнить, когда его в последний раз бросала женщина. Возможно, никогда. Неудивительно, что Оливия обвинила его в заносчивости.
Он мучительно подыскивал доводы, способные убедить ее остаться. Малейшую зацепку. Как ни странно, деньги здесь не играли роли, хотя речь шла о содержанке.
«Чего же хочет эта ведьма? Заполучить его душу? Нет ничего проще!» Эрит не слишком дорожил душой, не видя в ней особого проку. Но едва ли искушенная дьяволица вроде Оливии захотела бы взять этакую пустую безделицу.
Ее не волновали ни деньги, ни роскошь. Ни плотские удовольствия, черт возьми.
Какая жалость. Он мог бы дать ей все это разом и в избытке. С легкостью.
Но его Оливию не так-то легко было покорить.
Однако граф Эрит не привык к отказам. Он всегда получал то, чего хотел. Впрочем, Оливии ни к чему было об этом знать. Чутье подсказывало Эриту, что гордость и только гордость могла заставить капризную куртизанку пасть в его объятия. И он не собирался упускать свой шанс.
У Эрита возник план. Коварный, ловкий, восхитительный план. Охваченный ликованием, граф едва не рассмеялся в голос.
— Лорд Эрит? — с подозрением нахмурилась Оливия. — Что вы задумали?
— Я заметил, что вам нравится подражать светским джентльменам.
— Иногда я нахожу удобным переодеваться в мужскую одежду. Но стремлюсь ли я подражать моим друзьям — вопрос спорный.
— Вам случалось заключать джентльменское пари? — Эрит нарочно принял не слишком заинтересованный, чуть легкомысленный тон. Слава Богу, он был отменным картежником и умел блефовать. Если бы Оливия знала, как отчаянно он хочет ее заполучить, то убежала бы без оглядки.
Куртизанка настороженно прищурилась — Эрит почти слышал, как ворочаются мысли у нее в голове.
— Иногда. — В глубине топазовых глаз вспыхнули искры. — Слишком тяжелым трудом мне приходится зарабатывать себе на жизнь, чтобы выбрасывать деньги на ветер.
Эрит предпочел не заметить оскорбительный намек в ее словах о «тяжелом труде».
— Возможно, вас заинтересует небольшое пари?
В голосе Оливии по-прежнему слышалось недоверие:
— Не представляю, что я могла бы поставить на кон. Эрит изумленно поднял брови и насмешливо фыркнул.
— Неужели вы настолько наивны? Быть не может.
— А что вы готовы предложить мне, если я выиграю? — сердито бросила Оливия.
— Вы хотели бы увидеть мое поражение?
Наконец-то их борьба за превосходство переросла в открытое соперничество. Оливии Рейнз нравилось верховодить. Ему тоже. Лорд Эрит привык побеждать.
Оливия приняла вызов. Граф знал, что она не отступит, и оказался прав. Ключом к ее характеру была гордость.
— А вам не терпится увидеть мою капитуляцию, — усмехнулась мисс Рейнз.
На губах Эрита заиграла торжествующая улыбка.
— Давайте держать пари, кто первым сдастся.
— Зачем мне это? — Оливия превосходно разыгрывала безразличие, но опасный огонек в ее тигриных глазах выдавал интерес.
— Покорив знаменитого повесу и распутника графа Эрита, вы завоюете славу самой великой куртизанки Европы.
Оливия тихонько рассмеялась.
— Вы не страдаете излишней скромностью. «Господи, плохи мои дела, если даже от звука ее смеха меня бросает в жар», — ужаснулся Эрит.
— Достоинства существуют не для того, чтобы их скрывать, — произнес он вслух.
— Милорд, вы переоценили мою любовь к славе.
— Если вы сейчас уйдете, свет решит, что я оказался вам не по зубам. Какой жалкий финал для непревзойденной, великолепной, всепобеждающей Оливии Рейнз, о которой мне рассказывали так много легенд.
Голос Оливии звучал все так же равнодушно, но в глазах зажглись искорки любопытства.
— И что вы предлагаете взамен, милорд?
— Дайте мне месяц. Если я не смогу доставить вам удовольствие за этот срок, то публично паду на колени и признаю вас единственной женщиной, которой удалось взять надо мной верх.
Куртизанка изогнула изящную бровь.
— Взять верх над вами?
— Слова признания мы можем обсудить позднее. Если вы победите, то уйдете, оставив себе все ценности, которые стали бы вашими, если бы вы задержались до июля.
— А если выиграете вы?
— Вы признаете передо мной свое поражение и останетесь моей преданной любовницей, пока я не уеду в Вену.
Оливия улыбнулась. Тепло и искренне, как накануне ночью, в библиотеке. Эриту показалось, что его опалило огненной волной.
