очень-то надеется. Захотелось расспросить его поподробнее, но молодой человек тактично послал свое любопытство куда подальше: самому понравилось бы, если б кто-то в душу лез? То-то.
Злорадствовать, — мол, пусть узнает каково это быть парией, — не получалось и от вспыхнувшего чувства симпатии избавиться было трудно. Тем более, что Диниэр продолжал вести себя необычно. По- видимому, эльфенок окончательно принял решение жить, и теперь старательно подстраивался под новые условия, где-то пересиливая себя, где-то переступая. В нем впервые проявилось нечто, действительно похожее на силу воли.
А уж то, что Динэ будет помогать в конец расклеившемуся Сивиллу, а не наоборот — не приходило в голову представить! Парню даже совестно стало: может быть, если бы речь шла о ком-то другом, он бы воспользовался ситуацией и повыпендривался немного в целях самоутверждения, — не только же ему быть на посылках, — но эльфенка еще самого ветром качало, передвигался от стенки до стенки. Тянуло взять его, уложить в постель и поить с ложечки какой-нибудь лекарственной дрянью. Сивилл держался, щадя остатки эльфийской гордости.
Занятый переменами в отношениях с эльфом, которые похоже, немало смущали их обоих, молодой человек совсем забыл об еще одном предстоящем ему испытании и не знал уже куда деть себя от стыда, когда к нему с осмотром подступил мастер Фейт. В самом деле, он всего лишь немного простыл!
— Да не стоит, не обращайте внимания, — отнекивался Сивилл, прячась за платками, — Я вообще часто болею.
— Конечно, часто… — задумчиво согласился Фейт, держа его за запястье и что-то выслушивающий, — А хромаешь, потому что кости долго срастались.
— Да, мне тогда лет девять было, с дерева упал неудачно, — кивнул юноша, не понимая, к чему клонит врач. Тот положил ладонь ему на затылок, и от нее по всему телу начали расходиться странные покалывающие токи.
— Хорошее проклятье, прочное, — соизволил наконец просветить его маг.
Проклятье?! Сивилл ошеломленно вытаращился на него, даже забыв об очередном приступе чиха. Это ж у кого хватило сил, умения и наглости проклясть черного?! И как он его не почувствовал?
А не почувствовал он его скорее всего потому, что и сейчас не слишком-то разбирается, а тогда вовсе не умел…
Размышления мастера Фейта, видимо шли тем же путем, потому что следующий вопрос погрузил юношу в глубокие и не слишком приятные раздумья.
— Сивилл, что тебе известно о твоей семье?
— Я не подкидыш, и не сирота! И родителей своих прекрасно знаю! — вскипел юноша.
Ага, нашел чем гордиться! Если мастер прав, — а он наверняка прав, — речь идет о родовом проклятии. Сия гадость относится к магии эмпатической и хаотической, и требует минимум сил колдовских и максимум искренних чувств. Родная кровь страшная вещь! Никакие формулы и амулеты тут не помогут. В книгах пафосно излагается, что единственной защитой могут стать лишь столь же тонкие и эфемерные материи как-то: сила твоего собственного духа, которой Сивилл в себе не находил совершенно, либо же великая сила любви, встающей необоримой преградой на пути чьей-то злобы… С этим рецептом тоже вышла незадача.
Сивилл молчал, нервно теребя манжет сорочки. Он смирился со многими особенностями своей биографии, но мысль о том, что кому-то из его родичей факт его существования настолько встал поперек горла — оптимизма и душевного равновесия не добавляла.
— Это не может быть мама, — он все-таки заговорил, — она ко мне всегда относилась хорошо, хотя я и незаконный. Отец…
Юноша криво усмехнулся в сторону.
— Отец меня сам боялся, когда узнал, что подарочек от одного из его увлечений еще и с Даром! И потом, он человек слишком практичный для проклятий, — Сивилл смотрел в окно на отцветшие лилии, а в голосе у него вдруг зазвучала горькая усталая покорность, — Он бы не стал сначала проклятиями раскидываться, а потом продавать меня за кругленькую сумму. Нет, это не отец!
— Продал? Как?
Молодой человек на удивление жарко покраснел, а потом так же основательно побледнел.
— Он дворянин, но мелкий и очень бедный. Нищий, прямо говоря. В долгах как в шелках. Когда у меня способности полностью раскрылись, он меня в Храм не отвел не потому что знал, что я темный или еще там по каким соображениям, а потому что платить не хотел. Зато когда Азар его прижал, потребовал меня да еще предложил хорошую цену…
— Почему ты не сбежал?
— А куда? Да и хозяин на меня сразу привязку кинул, это уж я ее потом снял, он даже не заметил, — Сивилл улыбнулся не без самодовольства, на что имел полное право. Мальчишкой суметь не только осознать наложенное заклятье подчинения, но и самостоятельно его снять — дорогого стоит! Хотя скорее всего помогло еще и то, что Азар сам был магом постольку поскольку.
Дамон рассматривал юношу с особым вниманием. Обыденность, с которой он выложил всю эту скверную историю, задевала куда глубже, чем хотелось бы. Но лезть к нему с жалостью нельзя. Парнишка достаточно гибкого склада, будет у него надежная опора, и он выправится сам по себе.
— Твоя мать была замужем? — продолжил Дамон в том же деловитом тоне.
— Нет. Она как раз собиралась, и меня отослали отцу.
— Ясно. Ясно, что ничего не ясно. Последний вопрос, Сивилл. Какое отношение к тебе может иметь такой человек, как Умберто Корде?
— Никакого, — у юноши прекрасно получилось бы соврать, если бы не полыхнувшая в поспешно опущенных глазах застарелая, почти детская обида и тоска, граничащая с уже взрослой ненавистью.
Чтобы не намеревался предпринять Дамон на счет Сивилла, и собирался ли он что-нибудь предпринимать, — его опередили. Процессия в составе представителей магистрата, отряда стражи и молодого решительного светлого, заявилась в несусветную рань, когда все самым прозаическим образом спали. Дамон проснулся от 'сигналки' — сработал завязанный на него барьер, и первой же еще полусонной мыслью стало отправить Ингер предупреждающий импульс.
Однако, само собой, что проснувшаяся девочка и не подумала прятаться у Дамира, а бросилась к папе.
— Ингер! — Дамон многозначительно глянул на налетевшую на него дочь, придерживая за плечико. В ответ из-под каскада кудрей сверкнули точно такие же черные упрямые глаза.
Все свои чувства он отпустил на полную, но ощущал только одного мага, поэтому не стал настаивать, чтобы она немедленно 'прыгала' к брату, однако о спокойствии речь вести не приходилось. В коридоре они столкнулись госпожой Симиллой, и это был первый случай, когда он видел пожилую даму неубранной. Женщина без лишних слов взяла девочку за руку, отведя ее в сторону и позволяя мужчине разрешить положение.
— Доктор Фейт?
Дамон ответил самым своим тяжелым взглядом, из повелительского арсенала. Чиновник по крайней мере смутился.
— Да, мое имя Фейт. Будьте добры, назовитесь и объясните цель вашего визита.
Подрастерявшегося коллегу отодвинул более опытный судейский.
— Мастер Элиас, прозываемый Пенна, уполномочен магистратом… — стряпчий уже тянул сухонькую руку со свитком.
Дамон жестом отмел его поползновения: нужную бумажку написать недолго.
— Доктор Фейт, лично к вам нет и не может быть никаких претензий. Вы человек, зарекомендовавший себя крайне положительно, обличенный доверием Совета…
Какая ирония! Участие в делах Совета как оправдательная характеристика!
— И даже ваш весьма опрометчивый поступок, говорит в вашу пользу…
Элиасу удалось сильно удивить Дамона.
— Опрометчивый поступок? — о чем собственно вообще речь!
— Известно ли вам, что ваш подопечный, некий Сивилл, восемнадцати лет, является ни кем иным,
