Марковскому полку показывают, что еще в июле 1919 г. подавляющее большинство офицеров- первопоходников оставалось прапорщиками.[443] Наградное отделение штаба Главнокомандующего и наградная комиссия генерал-лейтенанта А. Л. Архангельского тормозили производства, и офицеры ненавидели их «за полное нежелание работать»; в течении полугода поданные документы возвращались по пять раз со всевозможными отговорками и придирками. Только немногочисленные счастливцы добивались утверждения, и то благодаря либо знакомству, либо апелляции к самому начальнику штаба ВСЮР генералу Романовскому, как поступил, пользуясь своим положением связиста, подпоручик Марковской инженерной роты С. Н. Гернберг. Романовский наложил на представлении резолюцию «Проверить, произвести и доложить». «На этот раз в комиссии были со мною чрезвычайно любезны и через два дня я имел приказ о производстве»,[444] — вспоминал этот офицер впоследствии. Немало прапорщиков-первопоходников в эмиграции оказывались лишь поручиками, то есть в результате только «всеобщих производств», а иные — и подпоручиками, что указывает на исключения и во время них.
Собственно, сами чины в Добровольческой армии не играли самостоятельной роли. Гораздо больше положение офицера в добровольческой иерархии зависело от занимаемой должности. Назначения же осуществлялись исключительно по принципу «давности поступления»,[445] и в итоге прибывший раньше офицер становился командиром более старших и по чину, и по возрасту. Причину достаточно внятно сформулировал сам Деникин: «Совершенно недопустимо было ежедневно менять начальников по приходе старших».[446] Кроме того, сказывалось и не столь уж редкое нежелание бывших командиров батальонов и полков командовать взводами и ротами,[447] и уже отмечавшееся негативное отношение командования к поздно прибывавшим. Поэтому первопоходники пользовались таким преимуществом, что Врангель, поступивший в армию в августе 1918 г., совершенно серьезно расчитывал получить всего эскадрон, а неожиданное назначение командиром бригады объяснял только нехваткой кавалерийских начальников.[448]
Материалы биографий высших чинов, собранные H. H. Ругычем, показывают, что из 194 генералов и старших офицеров Добровольческой армии на формирование штатов других армий и служб Вооруженных Сил Юга России поступило 107,[449] или 55,2 %; несмотря на постоянный приток пополнений, окончательная доля первопоходников среди них оставалась более трети — 35,1 %.
Характерно, что и среди первых добровольцев изначально выстраивалась «иерархия должностей». Подтверждением служат «Таблица окладов содержания для офицеров» отряда Дроздовского и «Размеры месячного содержания Добровольческой армии»: фигурируют понятия «командир полка», «казначей», «рядовой офицер» и т. д.[450] И только при назначении и необходимости выбора из массы первопоходников предпочтение отдавалось более старшему по чину — пусть и непопулярному — как произошло с полковником П. Н. Машиным, ставшим командиром Марковского артиллерийского дивизиона и позже бригады, с производством в генерал-майоры.[451] Постепенно рядовые офицеры получали командные должности и подтверждающие их чины, особенно при развертывании новых частей на основе «стародобровольческих». В 1919 г. при формировании Марковской артбригады «всеми орудиями новой батареи командовали первопоходники»;[452] она являлась исключением и по скорости чинопроизводства, значительно опережавшей пехотные части.
Вообще же командование в должностном росте проявляло гораздо больший консерватизм, чем противник — бывшие в 1914–1915 гг. младшими офицерами Манштейн, Скоблин, Туркул, Харжевский стали от силы начдивами, тогда как М.Н Тухачевский, И. П. Уборевич, В. М. Гиттис и другие командовали армиями и даже фронтами.
На строевых командиров приходился и пик потерь. За январь-май 1919 г. общие потери Корниловского полка составили 12 командиров батальонов, 63 командира рот и 683 рядовых офицера, а за 1917–1920 гг. — убитыми 4 командира полка, 64 батальонных, 472 ротных и 4781 рядовых офицеров. Ранено было 2 начдива, 15 командиров полка, 125 командиров батальона, 1100 командиров рот и 11500 рядовых офицеров.[453] На комсостав пришлось 10,9 % общих офицерских потерь. Вместе с тем очевидно, что счет осуществлялся по количеству ранений, а не раненых: так, фигурируют два начдива, тогда как единственным и бессменным в этой должности оставался дважды раненый Скоблин. Кроме того, данная сгатистика не учитывает умерших от болезней, с которыми, по вескому мнению H. H. Рутыча, безвозвратные потери корниловцев превышают 10 тыс. офицеров.[454] «То же самое может быть сказано про любой белый полк, которому пришлось проделать трудный путь с юга на север в направлении Москвы, а потом обратно на юг».[455] В апреле-июле 1920 г. 1-й Дроздовский полк потерял 95 командиров и начальников, в том числе 22 погибшими; из комсостава на 7 апреля — 37 человек — потеряно 19, из них четверо безвозвратно.[456] Во время Кубанского десанта (август 1920 г.) в Алексеевской полку были выбиты четыре командира полка, все батальонные командиры и почти все ротные.[457] Не менее впечатляющи и потери в целом за сравнительно короткие временные отрезки: Дроздовская дивизия в Хорловском десанте в апреле 1920 г. лишилась 575 человек убитыми и ранеными,[458] а Корниловская в мае-августе 1920 г. сократилась с 2650 до 930 штыков и шашек[459] — на 64,9 % — и это несмотря на пополнения и выздоровления.
Вследствие столь активного использования прежде всего первопоходников их ряды стремительно таяли и к концу Гражданской войны радикально сократились. Так как они присутствовали в армии на протяжении всего ее существования, то именно данная категория наиболее объективно отражает динамику потерь всего добровольческого офицерства. По этой же причине статистическому анализу подвергнуты контингенты «коренных» частей. Собранные и обработанные материалы персонального состава первопоходников (См. приложение 2, таблица 8) дают следующие результаты. Безвозвратные потери корниловцев составили 25,0 %, марковцев — 26,6 %, дроздовцев — 23,9 % и алексеевцев — 11,1 %, а в среднем — 24,1 %. При этом каждый 12-й корниловец, каждый 22-й марковец и каждый 18-й дроздовец покончили с собой. Отдельная статистика «именных» подразделений еще больше: так, в июне 1918 г. из трех взводов 1-го эскадрона Конного дивизиона 3-й дивизии (бывшего отряда Дроздовского) уцелело только шесть офицеров, в том числе два инвалида — без ноги и без руки.[460] В 1-й «генерала Маркова» роте Марковского полка из 250 первопоходников около 200 полегло в боях,[461] а в Марковской инженерной роте еще в начале 1920 г. оставалось только два участника 1-го Кубанского похода,[462] из которых один тогда же покинул армию и эвакуировался в Египет. Общее количество первопоходников, переживших войну и оказавшихся в Галлиполи, колеблется около 1 тыс. человек.[463]
Совсем недавно опубликованы составленные С. В. Волковым списки участников 1-го Кубанского похода, насчитывающие 5000 человек.[464] В них включены весьма ценные списки, переданные автору эмигрантскими представителями, а также выявленные им при анализе мемуарных источников. К сожалению, богатейшие материалы отечественных архивов, прежде всего отражающие состояние и эволюцию Дроздовских частей, прошли мимо его внимания, и дроздовцы представлены почти исключительно артиллеристами и кавалеристами — незначительным меньшинством походников. Поэтому более полными и содержательными представляются приводимые нами данные.
Благодаря сохранившимся спискам участников похода Дроздовского и отражению в них судьбы большинства офицеров (исключая штаб, артиллеристов, кавалеристов и технические службы), возможен предельно подробный статистический анализ. Итак, из 154 офицеров Сводно-Стрелкового полка и отряда Жебрака-Русакевича в ходе войны убито, умерло от ран и болезней 135 походника и еще семеро пропали без вести в бою — 31,3 %. Один убит на дуэли. Пятеро стали инвалидами, но службу не покинули. Уволилось из армии четверо, в том числе один комиссован по ранению; еще один изгнан по суду. Дезертировали восемь, попали в плен двое и один перебежал в Красную Армию. При эвакуации из Крыма в 1920 г. в России остались девять, и одиннадцать покинули армию в Галлиполи. Четырех разжаловали, из них троих — с переводом из полка. В другие части по собственному желанию или как специалистов перевели двенадцать. Осталось в Дроздовских частях и пережило Гражданскую войну 257 офицеров, или
