– Ну как, Гриша, тайменя подсек? – подает пилу Анисим. Он уже стоит на колене перед сухостоиной.
Гриша хватает пилу за ручку и тянет к себе.
– Да ты не дергай так, а то выдернешь пилу вместе с рукой.
Пила с легким шепотом вписалась в окружность ствола, а когда дерево расслабилось, Анисим вынул ее из реза.
– Встань, Гриша, мне за спину, – попросил Анисим. Он топором подсек сухостоину. Дерево, прочеркнув макушкой по закатному лиловому небу, хряснуло о землю, да так, что и речка, и горы, и распадок откликнулись троекратно.
– Ну вот, – воткнул в свежий срез топор Анисим. Откашлявшись, посмотрел как бы с сожалением на сухостоину. Она лежала острой иглой без сучьев и коры.
– Давай-ка еще маленько, зашли с вершины. – Анисим подал Грише конец пилы. «Вижить, вижить» – и отлетели первые чурки. А чем ближе к комлю продвигались пильщики, тем пила труднее грызла неподатливый комель. И как Гриша ни нажимал на пилу, дело не убыстрялось.
– На сегодня хватит, – сказал Анисим, когда отвалилась очередная чурка. – Теперь займемся извозом. – Анисим взвалил себе на плечо от комля первую чурку и с топором в руке пошел торить дорогу. Гриша попробовал вторую поднять, третью, четвертую – чурки не поддавались, только та, что у самой вершины, стронулась. Он поставил ее вначале на попа, а потом на плечо и почувствовал, как вдавились в мох и отяжелели ноги. Он слышал, как отец сбрасывал с плеча ношу и расчищал дорогу. По мху нелегко идти, а через валежины перешагивать еще труднее. Гриша старался не отставать от отца, но с каждым шагом чурка становилась все тяжелее, впору хоть бросай, но Гриша не бросил. Сделали первую ходку. Сумерки заштриховали лес, и только речка еще светилась на перекате.
– Уху стряпать или сухарницу? – спросил Анисим.
Гриша взял нож, котелок и побежал к реке, он знал, под какой камень положил отец его улов, сунул руку под камень – рыбы не оказалось. Гриша осмотрелся: может, не тот камень? Нет, тот. И ниша под ним вроде погребка, ведро рыбы войдет.
Гриша ощупал погребок.
– Папань, – крикнул он. – Ты куда убрал рыбу?
Топор перестал стучать.
– Как куда? Там должна быть.
– Нету.
Поленья отстучали; как видно, отец скидал их в кучу, и он появился на берегу.
– Правильно смотришь, – сказал он, подходя. – Этот камень. – Анисим встал перед камнем на колено и пошарил под ним, достал хвост. – Похоже, горностай попользовался, оставил нас без ухи, – предположил Анисим, высматривая следы. – Бегает зверек, – как бы одобрил Анисим.
– А может, соболь, папань? Или еще кто?
– Да не должно бы. Рядом стучали… Тогда, скорее всего, выдра… Утром разглядим. – Анисим зачерпнул в котелок воды, и они пошли к шалашу.
– Папань, а может, росомаха? – притушив голос, спросил Гриша.
– Рассвет покажет.
– Может, мне посидеть у камня с ружьем?
Анисим промолчал. Подошли к шалашу, он поджег приготовленные на костре дрова, повесил на таган котелок.
– Ночью-то кого увидишь? Послушать разве. Тогда костер гасить надо, – запоздало ответил он на просьбу Гриши.
Костер разгорался, отбросил темноту к шалашу, а за шалашом она изогнулась и затаилась черной кошкой.
– Кто же это мог быть? Если хвост у рыбины отгрыз, значит, небольшой зверь?.. А может, папань, правда выдра? Она любит рыбу.
– Что ей, мало свежей? – расставляя кружки, себе противоречил отец. – Но опять же голову съела – ее повадка.
– Вот бы хорошо добыть, – вдохновился Гриша.
– Кому что, а рыбаку поплавок, – усмехнулся Анисим. – Выдру добыть фарт надо… Осторожный зверь, без ловушки не подловишь.
Котелок зафыркал, отозвался шипением костер, и Анисим позвал Гришу за стол. Отсвет от костра метался по столу, выхватывая то котелок, то ложки, то кружки. Гриша разложил и положил в свою кружку сухари, а Анисим плеснул на них кипятком из котелка. Вкусно запахло прижаренным хлебом.
– По такому случаю, – Анисим положил перед Гришей белый комочек сахара величиной с наперсток.
– Хочешь, в сухарнину клади…
– Вприкуску. А тебе, папань?
– Я в сухарнину, – Анисим бросил свой кусочек, помешал ложкой в кружке.
– А я люблю голый сахар…
– Губа не дура, – посмеялся Анисим.
