Через кухню мы вышли в небольшой огород – красу и гордость Доркас. Солнце ласкало наши обнажённые руки, а воздух был напоён ароматом свежевскопанной земли и лёгким запахом мяты, достаточно стойким, чтобы пережить годы забвения. Доркас любила бывать здесь, как, наверное, и Абигайль. Многие рецепты бывшей хозяйки Мерлин-корта включали ароматные травы, которые она самолично выращивала. Был ли огород тем островком, где она могла укрыться от утомительного общества брюзгливого мужа, местом, которое безраздельно принадлежало ей одной? Наклонившись, я загребла пригоршню земли и растёрла её пальцами. Если Абигайль хотела что-то спрятать, лучшего места не найти. Хотя, быть может, это очередное слишком смелое предположение? Во времена Абигайль огород обычно находился в полном распоряжении хозяйки дома, но с тех пор он пребывал в полном запустении. Ни один человек за долгие годы не сорвал даже побега мяты. Так бы и продолжалось, не заявись Доркас с вилами и граблями. Как уже не раз бывало, она поняла, о чём я думаю.
– Думаешь, а не то ли это место? Логично! Могли бы и раньше догадаться. Давай-ка отправляйся к священнику. Разведай, что он знает об Абигайль. А я поковыряюсь здесь, если ты, конечно, не считаешь, что это слишком нагло с моей стороны – вдруг тут спрятан твой клад, и всё такое. Я очень ценю, что ты не испытываешь на мой счёт сомнений, Элли, но не стоит быть такой уж доверчивой – о книге не всегда можно судить по обложке. Как-то я работала с одной дамой, она преподавала английскую литературу. Приятнее человека не встречала, но та оказалась нечиста на руку – растратила деньги, предназначенные на спортивные призы.
Заверив, что нисколечко не сомневаюсь в её порядочности, я оставила Доркас ковырять вилами землю, чем та и занялась с характерным для всякой женщины упорством. Я же отправилась к священнику.
Роуленда Фоксворта я застала в кабинете, он трудился над воскресной проповедью. Его экономка миссис Вуд, особа крошечного росточка, открывая дверь кабинета, проворчала:
– Если бы считалось, что людям дозволено приходить без предупреждения, то милостивый Господь не стал бы изобретать телефон.
Поставив меня на место, она проворно скрылась в недрах дома, я же принялась извиняться:
– Мне следовало бы позвонить, прежде чем заявляться с визитом, но у меня не было под рукой вашего номера…
– Прошу вас, – преподобный сжал мои руки и радушно улыбнулся. – Рад вас видеть.
Обстановка кабинета наглядно свидетельствовала об убеждённости миссис Вуд в полезности тяжкого труда, но раскрытая книга на кофейном столике и видавшая виды трубка, из которой на письменный стол сыпался пепел, говорили о мягкости мистера Фоксворта. Непринуждённым движением откинув волосы со лба, викарий пододвинул мне кожаное кресло и сел напротив.
– Элли, чем могу быть вам полезен? Я несколько раз заходил в Мерлин-корт, но не заставал вас. Наверное, вы считаете меня невежей, я ведь должен был познакомиться поближе с новой прихожанкой.
– А вы, наверное, считаете свинством с моей стороны, что я не посещаю службу, – я заглянула в его добрые глаза. – Стыдно признаться, но я испытываю неприятное чувство. Нет, не в отношении церкви, а в связи с кладбищем. Я с трудом заставила себя сегодня пройти через него. А уж семейный склеп… Дайте время, и я преодолею это чувство.
– Ценю те усилия, что вы предприняли, дабы встретиться со мной, – викарий улыбнулся и протянул руку за трубкой. – Я был бы очень рад, если бы скамейка Грантэмов в нашей церкви более не пустовала. Мисс Сибил Грантэм порой посещала вечерню, но, как вам, наверное, известно, ваш дядюшка считал всех священников лицемерами и отказывался переступать порог церкви святого Ансельма.
– Тем не менее он согласился на христианское погребение, хотя, думаю, дядя Мерлин просто боялся, что его выпихнут на тот свет без помпы, – разговор весьма удачно свернул на нужную мне тему.
Викарий весело улыбнулся.
– Вне всякого сомнения, это был самый пышный уход на моей памяти! Вероятно, лошадь и коляска были сентиментальным жестом в память о матери. Необыкновенный человек, жаль, что мистер Грантэм был убеждённым отшельником. Когда меня назначили в этот приход, я попытался познакомиться с ним, но мистер Грантэм распорядился не пускать меня на порог. А теперь скажите, могу ли я вам чем-нибудь помочь? Или это просто визит вежливости?
До чего ж приятный человек! Не будучи искушённой в области романтических приключений, я не могла с уверенностью сказать, что именно мелькнуло в глазах викария. Но мне показалось, что это был отнюдь не духовный блеск. Я не нужна мистеру Бентли Хаскеллу? Ну и ладно, на нём одном свет клином не сошёлся. Меня охватило коварное искушение проверить силу добродетели мистера Фоксворта, экспромтом воспроизведя соблазнительные ужимки подлой Ванессы. Но диета приучила меня к аскетизму, к тому же я сохранила наивное убеждение, что счастливые происшествия случаются только с теми девушками, которые умеют ждать.
Тут в кабинет вкатилась миссис Вуд, с хмурым видом водрузила поднос с чаем на столик между мной и викарием, после чего удалилась, многозначительно хлопнув дверью. Наливая чай, я рассказала Роуленду (викарий настоял, чтобы я называла его именно так) о завещании дядюшки Мерлина и пресловутом кладе. Он выслушал меня с огромным интересом.
– Возможно, вам эта мысль уже приходила в голову, но мне кажется, что коляска могла служить идеальным потайным местом. Под сиденьем или под полом…
Я с грустью поведала, что излазила викторианский экипаж вдоль и поперёк, прежде чем, с одобрения мистера Брегга, передать его местному историческому обществу. Четырёхколёсное чудище занимало на конюшне слишком много места.
– Лошадей у нас нет. Для похорон мы их позаимствовали. Но я согласна: похороны дяди Мерлина очень важны, поскольку стали первым указанием на то, что клад связан с именем Абигайль Грантэм, а точнее, с её смертью. Именно в этом я и прошу вас мне помочь. Не рассказывал ли вам прежний викарий об Абигайль? О каких-нибудь слухах или тайне, связанное с её именем? О каких-нибудь намёках на самоубийство?
– Нет, – Роуленд задумчиво выпустил клуб дыма. – Но как-то раз я слышал болтовню пожилых дам из Союза матерей о том, что матушка мистера Мерлина Грантэма умерла при довольно странных обстоятельствах. Нет, не совсем так. По-моему, они говорили, что никто не знает точно, как она умерла. А это совсем не то же самое, правда?
– Правда, – я потянулась за чайником, чтобы вновь наполнить свою чашку. – Её бывшая служанка, старушка по имени Роуз, подозревает, что Абигайль покончила с собой.
