– Хочешь, чтобы детектив Ломакс отвез тебя в палату? – спросила Дайана.
– Хочу, – отвечал Хьюго. – А вы правда еще придете?
– Даже не сомневайся. Наконец-то я нашел человека, который с удовольствием слушает старого зануду. Я тебе еще надоем.
– Спасибо вам, детектив Ломакс!
– Можешь называть меня просто «Майк».
– Давайте лучше я буду называть вас «детектив Ломакс».
– Ладно. А чем тебе «Майк»-то не нравится?
– Просто у меня есть дядя Майк. И одноклассник Майк Джекман. Да и медбрата зовут Майк. Таким образом, у меня целых трое знакомых, которых я могу называть «Майк». А вот иметь друга по имени детектив Ломакс – это действительно круто.
– Не круче, чем иметь друга по имени Хьюго Корднер. – Я протянул руку, и Хьюго крепко ее пожал. – Полегче! – застонал я, потирая ладонь и кривясь, будто от боли. Затем я обратился к Дайане: – Этого молодого человека пора зачислить в бейсбольную команду полиции Лос-Анджелеса. Он мне руку чуть не сломал.
Я покатил коляску Хьюго из игровой. Дайана еле сдерживала смех.
– Ну, теперь держись! – И я погнал по коридору, словно по улицам Лос-Анджелеса.
Хьюго имитировал полицейскую сирену и хлопал в ладоши. От его смеха сотрясались стены.
На наши крики в коридор высыпали все медсестры, врачи, пациенты и их родители. Нас провожали улыбками и аплодисментами. Столь неординарные события не остаются незамеченными в детских онкологических отделениях.
Дайана послала мне воздушный поцелуй. Уже давным-давно на душе у меня не было так славно.
Глава 46
– Будь самим собой, будь самим собой, будь самим собой, – повторял я, следуя по бульвару Вентура за джипом «Чероки» Дайаны. Звучало довольно кисло. Я сменил мантру: – Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! – Другое дело. Осталось воплотить в жизнь собственное напутствие.
Мы припарковались у крохотного ресторанчика.
– Я колебалась между этим заведением и больничным буфетом, – произнесла Дайана по дороге к двери с надписью «У Джорджио». – Все же здесь карта вин не в пример лучше.
Дайана сменила униформу на бежевую юбку, бледно-голубую водолазку и такой же кардиган. Она казалась теперь мягкой, теплой, податливой, влекущей. Я придержал дверь, и Дайана, пройдя первой, обдала меня легким цитрусовым ароматом. В фантазиях я уже видел ее в своих объятиях, но вдруг увидел наяву, причем в чужих. Дайана обнималась с каким-то чернявым типом под его сиропистое «Buena sera, Signora».[20] В довершение всего они расцеловались в обе щеки.
Через минуту и меня представили хозяину заведения, Джорджу Имбриале; я тоже побывал в почти родственных объятиях. Имбриале усадил нас и умчался за картой вин и некой особой закуской, Дайаниной любимой.
– Я смотрю, вы здесь частенько бываете, – сказал я, убедившись, что Имбриале не слышит.
– Стараюсь, насколько зарплата медсестры позволяет.
– Сегодня вы будете отрываться на зарплату полицейского.
– Еще чего! Это я вас пригласила.
– Нет, вы пригласили меня к Хьюго. А я приглашаю вас на ужин. И плачу тоже я. Копы, знаете ли, в таких делах крайне старомодны. И не забывайте: я вооружен.
– Боже! У меня был очень испуганный вид, когда я увидела Хьюго с пистолетом?
– Нет, вы отлично собой владеете. Вообще-то обычно я не позволяю детям трогать мой пистолет, но тут…
– Да, конечно. Особые обстоятельства. Не знаю, как и благодарить вас за то, что пришли навестить Хьюго и что обещали вернуться.
– Вы меня уже благодарили. Причем три раза, и еще прежде, чем мы вышли из больницы. Если продолжите в том же духе, придется мне продолжить извиняться за свое идиотское поведение на ужине у Большого Джима. Вы тут ни при чем. Я просто был зол на него.
– Думаете, с моим отцом легче?
– А чем он занимается?
– Он раввин.
– Раввин по фамилии Трантанелла?
– Нет, раввин по фамилии Сильвер. Трантанелла я по мужу. Он был итальянец.
– У вас есть дети?
– Только кошка.
– Бланш, да?
– У вас хорошая память.
– Просто мне все еще интересно, что Бланш обо мне думает.
– Я пока ей про вас не рассказывала, но сегодня точно расскажу. Даю слово.
Мы поговорили о работе медсестры и детектива, сравнили плюсы и минусы. Потом обменялись переживаниями по поводу смерти супругов. Джоанн умирала медленно и мучительно, но по крайней мере я успел свыкнуться с мыслью о потере. Муж Дайаны Пол в одно солнечное субботнее утро послал ей воздушный поцелуй из подъемника на горнолыжном курорте. Два часа спустя его принесли в закрытом черном мешке.
Наконец Дайана поинтересовалась, как скоро после смерти жены я стал ходить на свидания.
– Я ждал ровно до семи вечера. Сегодняшнего вечера.
– То есть это ваше первое с тех пор свидание? – опешила Дайана.
– Странно, что Большой Джим вас не просветил.
– Я… Даже не знаю, что сказать. Я польщена. Спасибо, что пригласили меня.
– Спасибо, что приняли приглашение. Отказа я бы не вынес.
Ужин был превосходный, обслуживание на высоте. Мы заказали эспрессо и одно пирожное тирамису на двоих. Официант предложил напиток под названием «на посошок», но я отказался – я и так уже основательно захмелел после полбутылки кьянти и двух часов созерцания Дайаны.
Еще несколько дней назад я не сомневался в собственной неспособности к новым отношениям, однако теперь пересмотрел свои взгляды. Передо мной сидела женщина, которую мне хотелось увидеть еще раз. Дайане удалось заполнить эмоциональный вакуум, о существовании которого я и не подозревал. Пожалуй, виною были ее заботливость и сострадание – теми же качествами отличалась Джоанн.
Дайана любезно позволила мне оплатить счет, и я оставил более чем щедрые чаевые, поскольку знал: даже если я сюда больше не приду, Дайана придет обязательно, и не раз. Вечер был прохладный, так что мы поспешили к своим автомобилям. Футов за десять до джипа Дайана нажала на кнопку дистанционного открывания дверей. Джип отозвался дружелюбным щелчком.
– Еще раз спасибо за Хьюго и огромное спасибо за чудесный вечер, – сказала Дайана, целуя меня в щеку. – Жду не дождусь, когда доеду до дома и расскажу обо всем Бланш. – И она открыла дверцу.
– Что конкретно вы ей скажете? – У меня в голове не укладывалось, что легким чмоком на сегодня все и закончится.
– Скажу, что вы – настоящий.
– Я не понимаю по-кошачьи. Что вы имеете в виду?
Дайана сделала шаг от джипа и подняла глаза. Затем тесно прижалась ко мне, обняла за шею и притянула мое лицо к своему. Губы у Дайаны были мягкие, сладкие, нежные; я изо всех сил старался не повалить ее на землю. Поцелуй длился и длился, но все же кончился – лет на сорок раньше, чем мне хотелось.
– Вы задаете слишком много вопросов, – шепнула Дайана.
