дожидаясь, пока острая боль перейдет в уже привычную, тупую. К счастью, Вулкан не обратил на это внимания, продолжая двигаться своим размеренным, ровным шагом.
Было время, когда Вэл мог целый день провести в седле, а затем еще полночи драться со своим братом на мечах. То были славные дни его юности, когда он ездил на самых норовистых жеребцах из конюшни отца. Теперь же эти воспоминания возбуждали лишь горькие мысли и сожаления, а Вэл не позволял себе горевать о том, что было потеряно безвозвратно. Он предпочитал прятать мрачные чувства и от себя, и от всех остальных в самых глубоких тайниках своей души.
Вулкан повернул, и Вэл немного воспрянул духом при виде родного дома. Густая линия дубов закрывала новые постройки замка Ледж, но старые зубчатые стены, как и встарь, возвышались над самыми высокими деревьями. И по-прежнему, спустя века, главная, самая старая башня замка гордо и величественно устремляла свой шпиль в темный небосвод. Эта башня служила личным убежищем первому хозяину замка — легендарному Просперо Сентледжу. Под ее сводами этот хитрый, коварный чародей творил свои заклинания и баловался алхимией, что в конечном итоге и погубило его, обрекая на страшную смерть в пламени костра.
«Сказки все это!» — усмехаясь, скажет кто-то, но Вэл слишком хорошо изучил прошлое своей семьи, чтобы не сомневаться в правдивости этих историй. Легенды о воинской доблести и сказки о великой власти волшебства тесно сплелись, скрепив крепче самого надежного раствора стены замка Ледж. Как часто замирало его сердце при виде величественных крепостных башен, внезапно открывающихся взору, когда на закате они вместе с Лансом подъезжали к дому! Причем Ланс всегда мчался впереди сломя голову, а Вэл, более спокойный и выдержанный, следовал за ним. Вообще из двух близнецов Вэл был более осмотрителен — скорее ученый и мечтатель, чем воин. И то сказать, довольно трудно мчаться во весь опор, если голова твоя занята романтическими фантазиями. В своих юношеских мечтах Вэл видел себя отважным рыцарем, который возвратился домой верхом на боевом коне и преклонил колено перед прекрасной леди, с нетерпением ожидающей его. Он никогда ясно не представлял себе ее лица — только нежность и доброту улыбки, ласковый взгляд и белые тонкие руки, протянутые к нему в призывном жесте.
Это было задолго до того, как он повзрослел и понял, что в девятнадцатом веке не очень-то нужны рыцари, гораздо более разумно стать хорошим врачом. «Что ж, во всяком случае, жалеть об этом не стоит, — вздохнув, подумал Вэл, потирая усталые, затекшие мышцы. — Да и какой из меня рыцарь? А уж что касается прекрасной леди…»
Вэл знал, что здесь никогда не появится леди. По крайней мере для него.
И все же какая-то женщина поджидала его на гребне холма. Ее тонкая гибкая фигурка была закутана в алый плащ с откинутым капюшоном, что позволяло увидеть темные волосы, мягкими волнами рассыпавшиеся по плечам. Последние лучи заходящего солнца окружили ее сверкающим золотым ореолом, на миг ослепившим Вэла и вызвавшим в его памяти образ прекрасной леди из его юношеских фантазий. Он даже зажмурился, подумав, что, может быть, его романтические мечты не столь уж беспочвенны, как ему всегда казалось. Подъехав ближе, Вэл с нетерпением вгляделся в фигуру женщины — и едва не рассмеялся над собственной глупостью, когда узнал, кто перед ним.
Это была вовсе не леди, а всего лишь Кейт — его юный друг, приемная дочь их дальней родственницы Эльфриды Фитцледж. Заметив Вэла, девушка издала громкий клич и помчалась вниз с холма, задрав юбки гораздо выше того, что позволяют приличия.
— Черт возьми, Кейт! Осторожнее! — прорычал Вэл.
Но она или не слышала его, или, что более вероятно, просто не обратила внимания и бежала все быстрее. Ее густые цыганские волосы черным шлейфом летели за ней. Вэл придержал Вулкана, боясь, что из-за своего безрассудства Кейт свалится прямо под копыта его лошади. Он и так уже потерял счет бесчисленным синякам и ссадинам, которые ему пришлось перевязывать за годы знакомства с этой неугомонной девчонкой-сорванцом.
Однако каким-то чудом этот бесенок удержался на ногах. Вэл вздохнул с облегчением, когда Кейт вдруг появилась прямо перед мордой Вулкана и ухватилась за его поводья, весело хохоча, в полном восторге от своего сумасшедшего спуска. Мерин при этом радостно заржал, мгновенно узнав старую знакомую, и ткнулся носом ей в плечо.
Смех Кейт звенел, как серебряный колокольчик в туманной тишине, и Вэлу стоило большого труда сохранить строгое выражение, когда он, нахмурившись, обратился к ней:
— Кэтрин Фитцледж, уж не потеряли ли вы рассудок? Она улыбнулась ему самой очаровательной, невинной улыбкой, на какую была способна. Ее смуглые щеки, все еще хранившие летний загар, раскраснелись от быстрого бега. Любуясь ее пышными волосами, Вэл вспомнил, что Кейт считала шляпки величайшим неудобством, придуманным специально, чтобы мучить молодых девиц.
— Что еще я натворила? Чем вызвала ваше неудовольствие, сэр?
— Что ты натворила? Разве недостаточно того, что ты могла запросто сломать себе шею?!
— Но ведь не сломала же!
— И что же ты делала здесь так поздно?
— Ждала тебя.
— Одна? В темноте?
— На самом деле еще не очень темно, — возразила девушка. — Да и что может здесь со мной случиться? Никто не осмелится тронуть меня на земле Сентледжей, даже какой-нибудь Мортмейн. К тому же ты выгнал отсюда последнего из этих злодеев много лет назад.
Кейт настаивала именно на такой трактовке тех далеких событий, воображая Вэла эдаким героем, совершившим славный подвиг. Хотя если Рэйф Мортмейн и был изгнан из Корнуолла, то это была скорее заслуга Ланса. А роль Вэла свелась тогда к тому, что он едва не позволил себя убить…
— Совсем не важно, как близко или далеко мы находимся от замка, — продолжал он свое нравоучение. — Ты все равно не должна больше бродить здесь одна. Ведь ты уже взрослая молодая леди… ну, или, во всяком случае, взрослая девушка.
— Неужели заметил?! — фыркнула Кейт, кокетливо хлопая своими длинными густыми ресницами, чем привела Вэла в совершенное замешательство. Если бы это была не Кейт, которую он знал едва ли не с пеленок, он мог бы подумать, что она пытается флиртовать с ним.
— Да, я заметил. Так же, как и большинство парней в округе. Если ты и впредь собираешься прогуливаться здесь в одиночестве, то в один прекрасный день тебя могут… — Вэл откашлялся в смущении, не зная, как более деликатно объяснить молодой девушке, чего именно следует опасаться.
— Изнасиловать? — закончила Кейт прямо.
— Я имел в виду просто… крайне нежелательное для тебя внимание с их стороны.
— Ха! Хотела бы я посмотреть, как кто-нибудь решится на такое! Этот день станет самым печальным в его жизни — тем более что у меня есть вот это!
Кейт сунула руку под складки плаща и с торжеством извлекла из кармана небольшой кремневый пистолет, которым и помахала перед носом у изумленного доктора.
Вэл невольно отшатнулся, напугав Вулкана.
— Святая Мария, Кейт! Сейчас же отдай мне эту штуку, пока ты не поранилась.
Но единственное, чего он смог добиться от нее, — это чарующей улыбки. Снова кокетливо похлопав ресницами, Кейт приподняла край плаща и спрятала пистолет во внутреннем кармане.
— Не беспокойся, Вэл, он не заряжен. И я не украла его, не думай. Это мой пистолет. Мне его Ланс подарил.
Вэл редко ругался. Но сейчас просто не смог сдержаться и тихо выругался себе под нос. Его братца всегда забавляла дикая, неуемная энергия Кейт. Он поощрял ее носить бриджи, скакать верхом, лазать по деревьям, он даже научил ее фехтовать. Но подарить Кейт пистолет! Неужели он совершенно потерял разум?
Ну, ничего! Как только он доберется до замка, сразу отправится к Лансу, возьмет его за грудки и скажет ему… И что он ему скажет? Взывать к благоразумию его невменяемого братца-близнеца так же бесполезно, как отчитывать кота, укравшего на кухне мясо. Или ругать Кейт.
Не слишком расстроившись реакцией Вэла по поводу своего приобретения, Кейт попыталась взобраться на лошадь впереди него, как делала это всегда, сколько себя помнила. Вэлу ничего не оставалось, кроме как помочь ей. Он приподнял ее и посадил перед собой в седло. Если бы не острая боль в колене, это было бы
