потомка.
Когда Ланс снова попытался поцеловать ее, она нашла в себе силы вырваться из его рук, пошатываясь, прошла через комнату и схватилась за кроватный столбик, чтобы не упасть. Ее ноги теперь дрожали не столько от последствий ранения, сколько от слабости совсем другого рода.
Ланс последовал за ней, румянец страсти на его лице сменился обеспокоенным выражением.
— Розалин?
Прислонившись к столбику, она спрятала лицо в ладонях, слишком подавленная, чтобы смотреть на него.
— Что случилось, любимая?
«Что случилось?» — подумала Розалин, подавляя сильное желание разрыдаться. Все, но самое главное то, что она не была его любимой.
Когда Ланс попытался положить руки ей на плечи, девушка отшатнулась от него.
— Черт возьми! — пробормотал он. — Это твоя рана? Я сделал тебе больно? Какое же я проклятое животное, что забыл об этом.
Он обвил ее талию руками, и Розалин так дрожала, что была вынуждена принять его поддержку, но осознав, что Ланс ведет ее к кровати, снова насторожилась.
— Нет!
— Тише, милая. Я просто хочу, чтобы ты легла и отдохнула, что ты и должна была делать все это время.
Он подталкивал ее вперед, но как только девушка смогла вырваться от него, она упала на кровать. Розалин перекатилась на другую сторону и свернулась клубочком, подтащив простыни к себе, как будто тонкие покрывала могли каким-то образом создать препятствие для искушения — его и ее.
Ланс сел на кровать рядом с ней. Розалин почувствовала, как кровать скрипнула, матрас прогнулся под его весом также легко, как она почти отдала свою плоть его сильному мужскому телу.
Милосердные небеса! Она спрятала лицо в подушку, слезы жгли ей глаза, щеки горели от унижения.
Ланс склонился к ней, с тревогой пытаясь заглянуть ей в лицо.
— Розалин? Тебе опять больно? Ты хочешь, чтобы я позвал Вэла?
— Нет, — выдавила она.
— Тогда, может, принести тебе воды? Бокал вина? Что я могу сделать?
— Просто уйди! — простонала она, спрятав лицо в ладонях, пытаясь полностью отгородиться от него. — Мне так стыдно.
— Стыдно? Почему? — его голос на самом деле звучал озадаченно. Ланс остановился на мгновение, как будто размышляя над этим, а затем воскликнул: — Вот оно что!
К негодованию Розалин этот негодяй засмеялся.
— Моя милая, нет ничего постыдного в том, как ты только что отвечала на мою… мм… пылкость. Это было совершенно естественно. В конце концов, ты страстная женщина, а я неотразимый мужчина.
Розалин глянула сквозь пальцы, чтобы получше разглядеть его. Несмотря на поддразнивающий тон, Ланс улыбался ей удивительно нежной улыбкой.
— И если легенда права, — продолжил он, — это совсем не твоя вина. Если ты моя избранная невеста, ты не в состоянии избежать этого.
— Я не твоя невеста, — фыркнула она. — Я… я бы хотела никогда не приезжать к мисс Фитцледжер в тот день.
Его улыбка угасла.
— Весьма возможно, так было бы лучше для тебя, — согласился он. — Кстати, я так и не понял, зачем ты приехала к Эффи? Как ты узнала ее?
— Я не знала ее. Я знала ее дедушку.
— Преподобного Септимуса Фитцледжера?
— Да, он был знаком с моим отцом. Однажды, когда я была маленькой девочкой, он приехал навестить нас и сказал мне, что когда-нибудь я должна приехать к нему в Торрекомб.
— Фитледжер велел тебе, приехать сюда? — спросил Ланс странным тоном.
— Да, он очень настаивал на этом. Он сказал, что когда я стану достаточно взрослой, я должна приехать в это королевство у моря.
— Боже праведный!
Ланс казался таким ошеломленным, что Розалин перекатилась на спину и посмотрела на него.
— В этом есть что-то странное? — с тревогой спросила она.
— Да, боюсь, что есть, — прошептал Ланс. — Фитцледжер был хорошим и мудрым мужчиной, возможно, самым мудрым из всех, кого я знал. Он также был нашим семейным Искателем Невест до Эффи. Если он сказал тебе приехать сюда…
Ланс остановился и потянулся к ее руке.
— Тогда, возможно, мы в самом деле не сможем избежать того, что предсказывает легенда: ни ты, ни я.
Розалин недоверчиво изучала его, но впервые в темных глазах Ланса не было и следа цинизма или насмешки. Только удивление, такое глубокое, что девушка тоже почувствовала его.
Но она глубже вжалась в подушку и воскликнула:
— Нет! Я не хочу быть частью твоей легенды, Ланс Сент-Леджер. Не могу. Мое сердце принадлежит другому.
— Я знаю, ты все еще скорбишь по своему умершему супругу, — мягко начал Ланс, — но со временем…
— Нет! Господь простит меня, я говорю не о моем бедном Артуре, а… а… — Розалин с трудом сглотнула, затем признала: — Это тот самый джентльмен, о котором я рассказывала тебе, когда мы впервые встретились у Эффи.
В течение секунды Ланс выглядел озадаченным, потом его глаза расширились.
— Ты не имеешь в виду того… того, кто более благородный и привлекательный, чем я?
— Да, — пылко ответила она. — Я буду любить только его до самой смерти. В моем сердце больше ни для кого не будет места.
Ланс открыл рот и снова закрыл его, как будто впервые не мог придумать, что сказать: ни остроумного замечания, ни язвительной насмешки. Он казался таким ошеломленным, что Розалин почувствовала жалость к этому самоуверенному мужчине. Она не ожидала, что он так тяжело воспримет ее отказ.
— Мне так жаль, — сказала девушка, мягко пожимая его пальцы.
Розалин не была уверена, что Ланс слышал ее. Он рассеянно похлопал ее по руке и поднялся с постели с потрясенным выражением на лице. Пробормотав что-то о том, что теперь она должна отдохнуть, он повернулся и, спотыкаясь, вышел из комнаты.
Только оказавшись в коридоре и плотно закрыв дверь, Ланс смог выдохнуть. Он ожидал, что будет нелегко сделать предложение Розалин. Он ожидал, что придется преодолеть ее сопротивление, что придется использовать весь его шарм, чтобы убедить ее.
Но он никогда не ожидал чего-то, подобного этому. Что она отвергнет его из-за мифа, легендарного героя, призрака, которого он создал сначала для того, чтобы обмануть, а потом только чтобы утешить ее. Никогда в своих самых диких фантазиях он не представлял, что его Владычица Озера влюбится в этого проклятого парня.
— Что я наделал? — Ланс прислонился к двери, закрыл глаза и застонал. Но, возможно, намного важнее был вопрос… какого черта он собирается делать теперь?
Глава 11
Ланс спустился в холл и недовольно поморщился при виде той бурной деятельности, которой он сам
