Мужчина зло посмотрел на Ренара, но, вырвав руку, отступил. За ним и другие убийцы. Судя по их случайному вооружению, это были не солдаты, а простые работники да хулиганы с парижских улиц.
Ренар не знал, что их остановило – повязка на рукаве или его властный голос. Или же грубо высеченные черты лица и внушительная фигура. Возможно, простая жадность, а может быть, жажда свежей крови.
По-крысиному поблескивая глазами, эти люди стали понемногу растворяться в конце переулка. Когда затихли последние шаги, Ренар присел на корточки около Реми. Тот все еще с трудом дышал, грудь вздымалась и опускалась, но Ренар видел, что дела плохи.
Он снял с себя плащ в безнадежной попытке остановить кровь, пропитывавшую кафтан Реми.
Капитан пошевелился, глаза, дрогнув, открылись. Он уже был в глубоком забытьи, карие глаза затуманились, и Ренар сомневался, что Реми узнает его.
Но, к его удивлению, капитан заговорил:
– Месье граф! Какого… какого черта… вы здесь делаете?
– Теперь не время думать об этом, – оборвал его Ренар. – Мне нужно вытащить вас отсюда. Найти помощь.
– Нет! – Реми попытался поднять руку. Вцепился в рукав Ренара. – Клэр. М-малыш. Ос-остальные. Им по-помогите. Уведите отсюда.
Ренар невольно бросил взгляд на темные очертания в конце переулка. Сквозь облака проник луч лунного света и осветил вытянутую белую руку молодой женщины, недвижимый комочек, бывший ее ребенком… мать, распластавшуюся над телами двух девочек, которых она тщетно пыталась защитить… невидящие глаза пожилого человека… окровавленную рубаху мальчика.
Ренар отвел взгляд. Пожалуй, во всем этом была одна милость: Николя Реми никогда не придется узнать о судьбе тех, кого он защищал с оружием в руках. Он умирал и, более того, понимал это. Он уронил руку, лежавшую на руке Ренара, глаза сузились до щелочек, но Ренар уловил слабый проблеск спокойного смирения с судьбой.
– Моя шпага… все, что осталось, – прошептал Реми. – Возьмите ее. Отдайте… Габриэль. Обещайте…
– Обещаю, – хрипло произнес Ренар.
– Скажите… скажите ей… – Голос Николя Реми затих.
У Ренара перехватило дыхание. Он удивился глубине чувств к человеку, с которым был едва знаком. Но мужество капитана Реми, его самоотверженность, преданность чести и долгу не могли не вызвать уважения у каждого.
Ренар не знал, уместно ли это по отношению к павшему гугеноту, но все же перекрестил его. Закрыл лицо плащом. Забрав шпагу Реми, тяжело поднялся на ноги.
Для погибших больше ничего не сделаешь, но в его помощи нуждались другие. Несмотря на могильную тишину, нависшую в переулке, на соседних улицах все еще раздавались пронзительные крики. Ночь безумия продолжалась.
Сжимая в руках шпагу капитана, Ренар выбежал из переулка. Повернув за угол, прижался к стене лавки с выбитыми стеклами. На полном скаку промчались всадники в форме элитной швейцарской гвардии.
И среди них… облаченный в развевающуюся красную рясу Вашель де Виз. В свете факелов черты его лица казались еще более адскими. Ренар резко глотнул воздуха, вся его ярость, вся ненависть к этому охотнику на ведьм обожгли его, бросились в голову.
Не обращая внимания на превосходящие силы, Ренар с криком выбежал из тени, ринувшись прямо к отряду конных гвардейцев. Дважды де Виз избегал адского огня, и Ренар был твердо намерен послать его в преисподнюю, пускай даже ценой собственной жизни.
Глава двадцать четвертая
После дневной жары в казавшемся раем по сравнению со страшными картинами на улицах пивном зале постоялого двора «Полумесяц» царила блаженная прохлада. Арианн сняла дорожные перчатки и глубоко вздохнула. Она была в Париже лишь раз, еще маленькой девочкой, в одну из редких поездок с родителями. Воспоминания были смутными, осталось впечатление суеты и шума.
Но спустя два дня после события, уже получившего название Кровавого воскресенья, над городом, казалось, нависло покрывало тишины. Немногие из тех, кто отваживался выйти наружу, выглядели подавленными, ходили опустив глаза.
Арианн с сестрами проехали по улицам в окружении вассалов графа. Дорогу показывал Туссен. В защитном кордоне не было необходимости. Нападение им не грозило. Но Арианн страшилась ужасных образов, которые еще долго будут преследовать ее: порыжевшие от запекшейся крови булыжники, выбитые окна, полусожженные лавки, черные скелеты зданий. Сама Сена потемнела от крови, на берегах лежали кучи обнаженных трупов, ожидавших захоронения.
Мири упала на один из столиков, на лицо свесились пряди волос. Всего несколько дней назад она выглядела соответственно своему возрасту. Теперь же казалась старше своих лет, под глазами залегли глубокие тени.
Арианн поправила ей волосы, приговаривая:
– Ох, малышка, лучше бы тебе этого не видеть…
– Все в порядке, Арианн, – устало ответила Мири. – Обо мне не беспокойся. Я все это видела раньше. В своих снах.
Ее жалкой попытки ободряюще улыбнуться оказалось достаточно, чтобы Арианн стало не по себе. Раньше она никак не представляла, с каким мужеством сестренка переносила свои кошмары. Но в некоторых отношениях Мири держалась куда лучше, чем Габриэль, которая с белым как мел лицом тяжело опустилась на стул напротив младшей сестренки. К ее стыду и унижению, ее страшно рвало на конюшне. Арианн попросила принести таз с водой. Намочив платок, она попыталась обтереть Габриэль лицо, но сестра отпрянула, оттолкнув ее.
