– Нечего возиться со мной, Арианн. У меня все прекрасно. – Она попыталась выпрямиться на стуле. – Первым делом надо найти, где держат пленных. Многие, должно быть, только ранены. Не могли же убить всех гугенотов.
Когда Мири что-то тихо пропищала, Габриэль бросила на нее негодующий взгляд.
– Мне наплевать, что ты там видишь во сне, Мири. Некоторые гугеноты, должно быть, спаслись или прячутся.
Хотя та не упоминала имени, Арианн понимала, о каком гугеноте думает сестра. При всем ее неистовстве, Габриэль нуждалась в ободрении, словах уверенности, а этого Арианн была не в состоянии дать.
Возможно, некоторым гугенотам удалось спастись, но Габриэль так же хорошо, как и Арианн, должна была знать, что Николя Реми вряд ли мог быть одним из них. Он бы до последней капли крови стоял за других и не позволил причинить вреда невинным жертвам.
Они выбрали именно тот постоялый двор, потому что, бывая в Париже, Ренар всегда останавливался здесь. Хотя Арианн понимала, что это глупо, она продолжала надеяться, что в любой момент увидит, как тот входит в дверь, неспешно улыбается и говорит ей, как обычно растягивая слова:
Но в пивной зал вошел другой человек – Туссен. По выражению лица старика было видно, что вести не так хороши. Не тратя времени, он рассказал:
– Я говорил с хозяином двора. Похоже, Жюстис здесь был, но в ту ночь… святого Варфоломея, ушел. С тех пор хозяин его не видел. Но, судя по тому, что он слыхал, граф был захвачен отрядом швейцарских гвардейцев. – Туссен остановился, с трудом сглотнув. – Видно, парень попал к ним не по своей воле. Его избили до потери сознания и поволокли в Бастилию.
– О господи.
У Арианн защемило сердце при мысли, что Ренар зверски избит и брошен в темницу.
– Мы… мы должны достать его оттуда, мадемуазель, – проговорил Туссен.
Арианн кивнула, но она-то знала, что есть только один путь добиться освобождения Ренара: ей придется поторговаться с Темной Королевой.
И она захотела немедленно кинуться в Лувр.
Но ее не примут во дворце в таком виде, в пыли после долгой поездки. Нужно вымыться, надеть запасное платье, сложенное в седельной суме, одно из платьев матери. Словом, приготовиться, как рыцарь надевает доспехи перед встречей с противником.
Самым трудным будет убедить Туссена, а также сестер оставаться на постоялом дворе. Как ни благодарна она за их общество, скрестить мечи с Темной Королевой Хозяйка острова Фэр должна один на один.
Екатерина мерила шагами погруженные в тишину залы королевских покоев. Она отпустила всех своих придворных дам и слуг. Отдернув тяжелые шторы, выглянула в окно передней. Бесчинства Варфоломеевской ночи достигли и самого Лувра, кровью забрызганы стены дворца и двор. Трупы давно убрали, но работники все еще ползали на коленях, соскребая с камней последние свидетельства кровопролития.
Екатерину страшило, что пятна этой ночи никогда полностью не сотрутся ни с дворцовых стен, ни с ее души. Она не намеревалась так ужасно выпустить все это дело из-под контроля. Все, что она хотела, – это побороть глупые сомнения сына и разжечь страсти католической знати, чтобы избавиться от протестантской угрозы.
Ее представления о хорошо организованной кампании выродились в бесчинства неуправляемой толпы. Поджоги, грабежи, убийства – это буйство продолжалось все воскресенье, и Екатерина опасалась, что, возможно, для восстановления порядка придется посылать войска.
Когда насилия в Париже, наконец, закончились, она успокоилась. В отдельных местах все еще продолжались незначительные беспорядки, но в общем в городе снова стало спокойно. Ее шпионы сообщали, что уже пошли слухи, что во всем случившемся целиком виновата она.
Сама Екатерина не знала, в какой мере на зверства оказали влияние ее миазмы, а в какой – скотство человеческой натуры. Но теперь она долго не будет брать на себя риск снова иметь дело с этой могущественной стороной черной магии.
Во всяком случае, уничтожение такого множества гугенотов определенно успокоит папу и Филиппа Испанского. Папа римский больше не сможет обвинять Францию в недостаточной строгости к еретикам и использовать это как предлог для вторжения. Эта резня также послужит предупреждением бунтующим всюду во Франции гугенотам. Это они не скоро забудут.
Но на сердце вдруг нахлынуло запоздавшее сожаление. Это ужасное кровопролитие было так далеко от тех мечтаний, которые она лелеяла, приехав во Францию в качестве невесты. Она любила своего молодого принца и представляла себе, как они будут вместе править страной с таким великолепием и пышностью, что их будут прославлять не меньше, чем Фердинанда и Изабеллу. Это было до того, как она с горечью поняла, что Генрих Французский никогда ее не полюбит, что свою власть он разделит со своей любовницей.
Теперь Генриха давно нет в живых, а она, Екатерина, обладает властью, которой так жаждала. Но, чего бы она ни добилась для Франции, ею владело мрачное предчувствие, что если ее и будут вспоминать, то только в связи с этой… резней в Варфоломеевскую ночь.
Она через силу взяла себя в руки, и тут дверь в переднюю открылась и в комнату проскользнула Гийан Аркур. Маленькая белокурая придворная дама присела в глубоком реверансе.
– Ваше величество, здесь…
– Я сказала, что не желаю никого принимать, – сухо оборвала Екатерина.
– Но, ваше величество, вы говорили, что когда аудиенции попросит Хозяйка острова Фэр, то ее надо провести к вам немедленно. В любое время дня и ночи.
