Арианн тяжело оперлась о столбик кровати. За считанные минуты она довела до слез обеих сестер. Да и самой было впору опуститься на мамину кровать, зарыться лицом в одеяло и разрыдаться.
Однако ее лишили даже этой малости. Маленькая горничная Бетт сунула голову в дверь – у нее было сообщение.
– Госпожа Арианн, скорее, пожалуйста. Из города со срочным сообщением от матушки аббатисы приехала Шарбонн.
«Этого еще не хватало», – в смятении подумала Арианн, но устало кивнула головой.
– Сейчас буду.
Через несколько минут она спустилась в большой зал к ожидавшей ее Шарбонн. Это была рослая крестьянка, работавшая в огороде, на конюшне и служившая на посылках в женском монастыре Святой Анны, что располагался близ портового городка. Из-за коротко подстриженных молочно-белых волос и мускулистого телосложения ее часто принимали за миловидного парня.
Увидев Арианн, Шарбонн почтительно сняла головной убор.
– Простите за вторжение, госпожа Арианн, но мать-настоятельница просила меня передать вам вот это.
Она передала сложенный лист пергамента, запечатанный символом Святой Анны. Глава монастыря Мари Клэр была давней подругой Евангелины Шене. Тоже будучи Дочерью Земли, она часто советовалась с мамой относительно старинных целебных снадобий и средств.
Арианн сломала печать и прочла несколько строк, написанных изящным беглым почерком Мари Клэр.
«Здесь человек из Парижа, спрашивает тебя. Ни с кем, кроме тебя, не хочет говорить. Убедительно прошу как можно скорее приехать в город».
Арианн нахмурилась. Она никого из Парижа не знала. Но с тех пор как она стала наводить справки за границей, пытаясь разведать что-нибудь об отце, ее стали осаждать бродячие матросы и путешественники, утверждавшие, что у них есть сведения, в надежде получить какое-нибудь вознаграждение.
Она сложила записку:
– Скажите Мари… я хочу сказать, матери-настоятельнице, что утром увижусь с этим месье.
К ее удивлению, Шарбонн горячо затрясла головой.
– О нет, госпожа, так не годится. Его может там уже не быть.
– Где же он тогда в это время будет?
– На небесах или в аду, смотря как распорядятся с этим беднягой.
– Что?! – воскликнула Арианн.
Шарбонн наклонилась поближе и прошептала:
– Он помирает, госпожа. Прострелен навылет.
Глава четвертая
Из окон «Чужеземного путника» на узкую улочку лился свет. В этот прекрасный летний вечер доносившийся от Порт-Корсар свежий бриз давал возможность держать открытыми ставни, в другое время защищавшие от ужасного зловония, распространявшегося дубильней за углом.
На острове Фэр в основном жили женщины, жены и дочери матросов, месяцами пропадавших в море. Женщины стали смелыми и самостоятельными, приводящими в смущение чужеземных мужчин, привыкнувших к более податливому племени.
«Чужеземный путник» в этом своеобразном уголке земли был единственным оплотом мужчин. Этим вечером в пивном зале было полно обычных завсегдатаев – рыбаков, моряков и бродячих торговцев; старая бретонская речь мешалась с более изысканными наречиями французского и даже с английским и испанским.
Все столики были заняты, за исключением одного. Жюстис Довилль сидел один в темном углу, за столом с остатками ужина. С бокалом доброго красного вина в руках, полуопустив тяжелые веки, он, казалось, был совершенно равнодушен к окружению.
Но в действительности чутко замечал бросаемые в его сторону взгляды и слушал обрывки приглушенных разговоров.
– …Это граф де Ренар… с материка.
– Утверждает, что он внук старого милорда Робера.
– Граф, говоришь? Больше похож на дюжего батрака.
Ренар не обращал внимания на все эти сплетни. Он давно привык к догадкам, возникавшим повсюду, где он появлялся. Даже Арианн пыталась испытать его, влезть ему в душу своими прекрасными серыми глазами. Но Ренар уже давно научился скрывать свои мысли и чувства от своего главнейшего врага – собственного деда.
Ренар попросил еще вина. Девочка-служанка, плюхнув бутылку на стол, со смешанным любопытством и неодобрением разглядывала его. Вероятно, девчонка находила ненормальным, что такой могущественный и знатный господин пьет в одиночестве в таверне, словно простой мужик.
Возможно, господину так поступать не положено. Ренар сомневался, чтобы его покойный дед соблаговолил оставить след своего элегантного сапога в таком убогом заведении, как «Чужеземный путник».
Но Жюстис не собирался менять свои привычки лишь из-за того, что стал графом де Ренаром. Бросив монету служанке, он жестом отпустил ее и наполнил бокал.
