представления, на что способен Ренар. Довилли славились суровостью и жестокостью. А если Габриэль права? Если Ренар действительно попытается воспользоваться оплошностью Мири и станет принуждать Арианн?
У нее не осталось времени, чтобы обдумать создавшееся положение. В конюшню неожиданно ворвался Леон, парнишка из прислуги.
– О-о, мадемуазель! Госпожа Арианн, – тяжело дыша, выпалил он. – Луиза послала меня найти вас. Там у ворот всадник. Это… это граф де Ренар.
На мгновение Арианн охватила дикая паника. Это был один из тех моментов, когда она желала, чтобы папа тратил меньше денег на конюшни и вложил их в добрый надежный подъемный мост. И в крепостной ров, предпочтительнее с драконами.
«Возьми себя в руки», – убеждала себя она. – Каким бы страшным Ренар ни был, он всего лишь мужчина.
Она, разумеется, не обнаружит свою обеспокоенность, особенно в присутствии младших сестер. Вынудив себя слабо улыбнуться, Арианн заметила:
– Вероятно, месье граф не терял времени, чтобы достать другого коня.
– Наверное, нашел в Порт-Корсар. Этот болван на постоялом дворе даст коня даже самому дьяволу, лишь бы у того был титул, – обеспокоенно нахмурившись, предположила Габриэль. – Что будем делать, Арианн?
Девушка потерла лоб. Лихорадочно соображая, принялась отдавать команды.
– Фурш, достань вещи графа, которые вы с Мири где-то спрятали, и оседлай его коня. Габриэль, забери Мири в свою спальню и сидите там, пока я за вами не пришлю.
Фурш, шаркая ногами, направился выполнять приказание, а Габриэль заявила:
– Кому надо прятаться, так это тебе, Арианн. Я не хочу оставлять тебя одну с этим чудовищем.
– А как с Геркулесом? – вмешалась Мири. – Я его не отдам. Я же обещала…
– Сейчас не до споров, – оборвала сестер Арианн. – Габриэль, забирай Мири и ступайте. С Ренаром я разберусь.
Габриэль разочарованно взглянула на нее и безнадежно махнула рукой.
– А-а, ладно.
И, не обращая внимания на протестующие вопли Мири, ухватила ее за руку и потащила из конюшни. Мири бросила через плечо жалостный взгляд, умоляя Арианн не отдавать Геркулеса.
Когда девочка скрылась из виду, жеребец высунулся из стойла и, отогнув губу, пронзительно заржал.
– И от тебя больше ничего не хочу слышать. – Арианн осторожно протянула руку, чтобы погладить морду жеребца, и чуть удивилась, что он, глядя по-лошадиному печально, позволил сделать это.
Если бы она обладала десятой долей способности Мири обращаться с лошадьми, то вскочила бы на коня и умчалась подальше от всех своих забот, высокомерного Ренара, горы долгов, неопределенного будущего, если не вернется отец. Просто убежала бы.
Именно эта мысль, больше чем что-либо другое, заставила Арианн взять себя в руки. Выходя из конюшни, она собрала волю в кулак, готовясь встретить самого нежелательного гостя.
Глава вторая
Арианн заскочила в спальню, чтобы снять порванный передник и взглянуть, в порядке ли прическа. Когда она вышла, то увидела, что Ренара уже провели в парадный зал. Стоя в тени галереи для музыкантов, она посмотрела вниз, разглядывая человека, вторгшегося в ее дом.
Приехав просить ее руки, граф наступал на нее с видом принца-завоевателя в сопровождении небольшой армии вассалов. На этот раз он, видно, был один, но это ничуть не делало его менее страшным. Широченные плечи обтянуты распахнутой черной кожаной курткой, открывающей рубаху в пятнах от пота и уголок темной загорелой груди. С большим охотничьим ножом на поясе и грубыми чертами лица Ренар мог сойти за бродячего наемника, за кого многие его и принимали.
В отношении этого человека, который, казалось, возник ниоткуда, чтобы претендовать на наследство, было много загадочного. Произношение его скорее походило на парижское, чем на более грубый бретонский диалект. Некоторые по секрету сообщали, что он, возможно, вообще не Довилль. Другие утверждали, что он незаконнорожденный, результат мезальянса между младшим сыном покойного графа и какой-то шлюхи, и поэтому старый граф никогда не признавал его существования. Третьи считали, что в молодости Ренар совершил какое-то ужасное злодеяние, что вынудило его все это время находиться в изгнании. Если это правда, Арианн содрогалась, представляя, каким должно быть это преступление. Никто из Довиллей никогда в святых не числился.
Гремя тяжелыми сапогами по деревянному полу, Ренар расхаживал по залу, снимая кожаные ездовые перчатки и засовывая их за пояс. Арианн внимательно разглядывала черты его лица, но по бесстрастному выражению, к ее глубокому разочарованию, было абсолютно невозможно сказать что-нибудь определенное.
Его настроение, безусловно, не улучшится, если она заставит его ждать. Подбадривая себя, Арианн медленно спустилась по ступеням с галереи.
Самой замечательной особенностью помещения была великолепная коллекция украшающих каменные стены гобеленов – прекрасных искусных изделий, созданных женскими руками здесь, на острове. Вместо сцен охот и сражений гобелены прославляли замечательных женщин прошлого: Элеанору Аквитанскую с обнаженной грудью, отправляющуюся в Крестовый поход; раздающую милостыню беднякам Матильду Фландрскую; блестящую Анну Бретонскую в окружении художников и ученых.
Ренар, повернувшись к Арианн широкой спиной, разглядывал один из гобеленов. Она не думала, что он заметил ее приближение, как вдруг, испугав ее, он заговорил.
