Я никогда с ним напрямую не сталкивалась, но один раз на маневрах, когда мы по диспозиции должны были отступать, я послала своих стражниц в «битву», используя неуставную тактику, которая не только смела его авангард, но и нарушила все расположение войск. Джинна был известен как фанатичный враг всего нового и оригинального, этим он мало отличался от отцов города.
Мой гнев улетучился, и осталось лишь разочарование. Глаза затуманились слезами, но я не позволила себе разреветься. Я слышала, как Амальрик поднялся, и почувствовала на плече его ободряющую руку.
– Только не говори, что сочувствуешь мне, – буркнула я, – или я потеряю остатки достоинства.
Предупреждение было ненужным. Амальрик знал меня слишком хорошо, чтобы заговорить.
Я подумала о той минуте, когда увидела в глубине грота лицо матери, почувствовала запах сандалового дерева и услышала неразборчивый шепот. Почему тогда прогнала ее? Почему я отвернулась? Да потому, что там не было призрака. Видение – лишь результат моей слабости, продукт воображения. Но я тут же возразила себе: воображение или нет, но на секунду я все-таки поверила. Был ли это призрак или игра воображения, я отвергла его. Почему? Я не знаю. Ответ если и был, то находился на дне черной бездны.
Амальрик сказал, словно сумев прочитать мои мысли:
– Мать гордилась бы тобой, старшая сестра.
– Откуда ты знаешь? – чересчур резко спросила я. – Ты же ее едва помнишь.
Амальрик опустился на мягкий ковер и прислонился к моей ноге. Так он сидел когда-то давно, когда был маленьким мальчиком, а я была мудрой и отважной старшей сестрой.
– Ты много мне рассказывала о ней, – ответил он, – я уверен, что это было бы так.
Я фыркнула, но на самом деле была рада.
– Какой же была мама? – спросил он. Голос его зазвенел, как у ребенка.
– Ты уже все знаешь сам.
– Расскажи снова, – попросил он. – Она была красива?
– Прекрасна, – ответила я, вспоминая ее гладкую кожу, большие глубокие глаза и стройное тело.
– Она была нежной и мудрой?
– Самой нежной и самой мудрой из всех матерей.
– Расскажи, почему она решила назвать тебя Рали.
– Ты слышал это уже тысячу раз.
Но брат сжал мою руку, и я принялась рассказывать. Я никогда не могла ни в чем ему отказать.
– В деревне, где она родилась, у колодца стоял древний идол. Это была статуя молодой девушки, она жила очень давно. Ее нашли в лесу, некоторые говорили, что ее вырастили звери. Она не знала, что хорошо, а что плохо, и вела себя так, как подсказывал инстинкт. Она была сильнее любого мальчишки и всегда побеждала их в состязаниях. И она была прекрасна, и все парни за ней бегали. Жителям не нравилось ее поведение, и старейшины изгнали ее. Вскоре после этого на деревню напали враги. Их было много, и все свирепые. Казалось, что поражение неминуемо. Но девушка появилась из темноты на спине огромной черной кошки, а за ними – все животные, обладающие клыками или когтями, с ревом выскочили из леса и растерзали вражеских солдат. А потом все звери исчезли, и девушка с ними. Легенда утверждает, что, если беда придет снова, девушка вернется. Поэтому в деревне стоит эта статуя, напоминая, что чужое и странное – не обязательно плохое и злое.
– И они назвали ее… – подхватил Амальрик.
– Да. Они назвали ее Рали.
– Почему?
– Потому что… – Я вспомнила, как мать рассказывала мне эту историю в самый первый раз. Я сидела у нее на коленях, и она обнимала меня. Я задавала те же вопросы, а она отвечала так, как я собиралась ответить.
– Мать говорила, что это старое слово… на языке ее деревни «рали» означает «надежда». Это слово пришло ей на ум, когда она в первый раз поднесла меня к груди.
Мы долго сидели молча. Потом Амальрик хлопнул меня по плечу и встал.
– Спасибо за рассказ.
Я усмехнулась.
– Это мне надо благодарить, дорогой брат. Хотя ничто и не изменилось, твой хитрый трюк заставил меня почувствовать себя лучше.
Амальрик не стал возражать. Он взял меня за руку и сказал:
– Я снова подниму этот вопрос в Магистрате.
Я только кивнула. Но в душе проснулась слабая… надежда.
В тот вечер весь город собрался в Амфитеатре. Богачи сидели рядом с нищими, толстые купцы теснились с торговцами рыбой, рыночная гадалка – с тощей длинноносой дамой. На огромном помосте в центре арены стояли наши вожди: магистры, Гэмелен и его воскресители, военные, богатейшие купцы и – немного сбоку, но все равно на почетном месте – мой брат Антеро. Магия увеличила их фигуры и усилила голоса, чтобы народ мог видеть и слышать.
Я знала, что Амальрик, как и обещал, поговорил в Магистрате насчет маранонской гвардии. У него не было времени сообщить мне о результате, но я знала, каким было решение, потому что за час до церемонии в наши казармы пришел скороход. Магистрат просил нас, защитниц Ориссы, принести в Амфитеатр статую Маранонии, чтобы ей были возданы почести и принесены обильные жертвы.
