трубкой возле уха, но я гораздо лучше слышал звуки изнутри себя, нежели снаружи, – слышал, как работает мой организм, как напряженно вертятся шестеренки, как удары сердца разгоняют кровь по всему телу.
Чувствовал напряжение в каждой клеточке.
Алиса спросила, сказать ли мне это по телефону или же лучше при встрече? И все это таким тоном, что мне стало не по себе. Я поддался трусости и оттянул момент:
– При встрече, – сказал я, – я сейчас не готов.
Мы договорились встретиться, попрощались и положили трубки.
Благодаря курсу уколов впервые за долгое время я чувствовал себя почти здоровым. Вся штука в том, чтобы не пить и придумать себе распорядок дня и соблюдать его. Сначала было сложно, но на пятый-шестой день у меня стало получаться. А дню к пятнадцатому я уже окончательно приучил себя жить по этому графику.
1) Вставать в девять, ложиться в два.
2) Ставить уколы в десять утра и десять вечера.
3) Заниматься онанизмом после пробуждения, потом часа примерно в три дня и перед сном (три раза в день казалось мне оптимальным количеством эякуляций для половой системы человека моего возраста, и этот пункт был для меня обязательным в лечении простатита), а также полчаса уделять упражнениям из «второго сердца мужчины».
4) Заниматься машинописью и чтением хотя бы три часа в день, чтобы не деградировать от праздности.
Алиса позвонила около двенадцати, а встретиться мы должны были в пять часов. Занятия машинописью не шли, и я начал играть, чтобы отвлечься. У меня неплохо получалось, к тому же игру Need For Speed Underground я проходил уже третий раз. Речь о первой части игры, вторая никуда не годится.
Я в основном ездил на «Мазде»: «Мазда», хоть и не очень быстрая, но ей удобнее всего управлять, во всяком случае, мне. Но где-то на восьмидесяти процентах прогресса карьеры мои оппоненты заметно прокачали свой уровень. Что же Алиса собралась мне рассказать? Неужели она успела мне изменить? Это вряд ли. Я сменил «Мазду» на «Ниссан», мне удалось проехать несколько трасс, правда, не все с первой попытки. Теперь каждая ошибка стоила мне позиции. Я все никак не мог победить, утратил навыки, что поделать.
И пришлось сменить Hard на Medium.
Мы встретились на остановке, я все ждал, когда она расскажет, о чем хотела рассказать. То есть думал, нет, не говори, мне это ни к чему. И она, видно, уже собиралась сказать, но тут подъехала наша маршрутка. Я согласился сегодня съездить с Алисой в поэтическую мастерскую «Аз», поучаствовать в обсуждении стихов (или прозы – иногда там читают и прозу), и даже думал сам что-нибудь прочесть. Я написал два стихотворения, которыми можно было, как мне казалось, заткнуть за пояс местных писак. Алиса села к окну, я расплатился с шофером, сел рядом и напомнил:
– Тебе ничего не нужно мне рассказывать. Я не собираюсь комплексовать по поводу того, что не имеет ко мне отношения.
Она чуть подумала над моими словами.
– Ты меня не понял, – сказала.
И, не глядя мне в глаза, пробормотала что-то насчет ответственности. Этической и уголовной. Мы ехали молча, я смотрел в окно, думая над ее словами. Какая ответственность? Что это значит? Этическая ответственность. А тем более – уголовная. Может, у нее ВИЧ? Почему нет? Немного больше года назад она пыталась покончить с собой. Она закрылась где-то в доме своей бабушки, что ли, когда там никого не было, и стала есть таблетки, запивая их водой из трехлитровой банки. Ела таблетки и ела, пока не отключилась. Но на нее каким-то совсем непонятным способом напоролся кто-то из родственников, хотя этого по ее расчетам никак не должно было случиться. Вызвали «Скорую». В больнице врачи, как ей казалось, уже не надеялись на ее выздоровление (у нее остался странный шрам в форме креста – у живых она такого не видела). Но она выжила, когда ей влили новую кровь, заменив всю или почти всю старую. В ее венах теперь кровь четырнадцати доноров. Она мне говорила о том, что благодаря всем процедурам и переливанию крови она вышла из больницы без хламидиоза, от которого не могла избавиться долгое время. А вот про ВИЧ, видимо, сказать постеснялась.
– Мы выходим, – сказала Алиса.
Остановка «Магазин «Кристалл». Я вышел на воздух, подал руку Алисе. А почему обязательно ВИЧ, может, гепатит? Вряд ли я заслужил ВИЧ, а вот гепатит я вполне заслужил, если суммировать мои грехи. Велика ли вероятность, что я заразился? Хотя мы только один раз занимались любовью.
Мы присели на лавочку в парке «Антошка». Я дал прикурить Алисе, потом прикурил сам.
Она решила начать с разминки. Сказала что-то про четырнадцать доноров, кровь которых ей вливали.
– Это я знаю, – говорю немного резче, чем хотелось бы. – ВИЧ или гепатит?
Алиса удивленно смотрела на меня. Я ждал ответа. Мир замер – в этот момент Бог думал, как построить дальше сюжет моей жизни. Осторожней, я не имею права забрать свои слова обратно. Я обещал жениться на ней, забрать ее с собой, если мне удастся уехать, я должен сдержать слово, каким бы ни был ее ответ. Но почему она не сказала раньше, еще до того, как мы переспали? А вдруг она говорила, просто все это не сохранилось в моей пьяной тупой башке? Ведь если она не была со мной честна, я теперь могу аннулировать все свои обещания по поводу женитьбы и долгой счастливой жизни? Не могу. Я не должен так делать.
– Гепатит, – донеслось издалека.
– Гепатит, – повторил я. Интересно, сколько раз я произносил это слово раньше? Наверняка я произносил его по-другому.
Пронесло и в то же время не пронесло. Нет, я надеялся, что она хочет сказать о чем-то совсем другом. Я до последнего планировал, что все будет по-другому, что она скажет что-то не имеющее отношения к моим опасениям. Какую-нибудь глупость. А оказалось, что я угадал.
– Ясно.
Я взял ее под руку. И пошел в направлении седьмого корпуса университета. Там и проводились встречи юных и неюных дарований.
– Успокойся немного, – сказала Алиса, – ничем ты не заразился. Просто я должна была тебе сказать.
Нет, я из тех людей, которые никогда не упускают даже малейшую возможность наступить в дерьмо. Что такое гепатит С? Я почти ничего о нем не знал. Только то, что очень многие наркоманы им болеют, и то, что это не так страшно, как СПИД. Возможно ли излечение? Ассоциации у меня были только с соцрекламой, которую постоянно гоняли по телевизору: «Гепатит – это испытание, это – не приговор». И таким тоном, что жизнь больного виделась мне после этого не иначе как: таблетки, овсянка, пробежки, естественно, отсутствие алкоголя и курева и неминуемая смерть от цирроза печени лет этак в тридцать пять. Я довел Алису до седьмого корпуса университета. Поцеловал в щеку.
– Только, пожалуйста, никому не рассказывай, – спохватилась она, – об этом никто не знает, только ты и Герасимова. Иначе меня будут сторониться…
Я махнул рукой. Сам я все-таки не пошел на еженедельную встречу этих чертовых графоманов, их стихи и так давно уже стояли у меня поперек горла.
–2
Я впервые был в Москве.
Наконец-то вручение премий и дипломов закончилось, наконец-то фуршет закончился. На меня алкоголь уже почти не действовал, а когда я оказался на улице, протрезвел окончательно. Было свежо и хорошо. Я решил больше не пить этой ночью.
Мы спустились в метро, держась за руки, вышли из метро, держась за руки. И мне показалось, что, пока мы ехали в метро, стало еще холоднее; Надя сказала, что в этом году в Москве не было еще такого холода. Мы шли вдоль дороги и каждые несколько секунд целовались сквозь мороз. Надя тянула руку – пыталась поймать машину. Нужно было еще проехать на машине – было уже поздно, и автобусы не ходили. К тому же у нас был праздник жизни, и мы могли себе позволить поймать частника или даже такси.
Мы собирались ехать к Наде домой.
