ларька, купите пива и передадите Мише. А то у нас тут пиво подошло.
Они согласились.
– А, – сказал я Мише, – ты лучше возьми ключ, сам войдешь.
Я остался один, тихонько играла музыка, я покуривал, допивал остатки пива, пребывал, так сказать, в согласии с миром, то да се. И тут в дверь постучали.
Я замер и сделал большие глаза. Хрен вам: никого нет.
Тогда они сделали трынь-трынь, трррынь пальцами, как делали парни, заходившие сейчас. Может, это Миша, и он все-таки забыл ключ? Я подошел тихонечко к двери и посмотрел в замочную скважину. Увидел кусок ноги, который мне показался доброжелательным. Я открыл. За дверью стояли два мента.
– Здорово, – сказал один.
– Ох-ты-боже-мой, – сказал я.
Они зашли. Сволочи, даже не спросили позволения и прошли, мать их. Зашли, включили свет:
– Ни хрена себе, вы что, тут порядок не наведете?! – сказал первый. – Как тут жить?
– Это какими надо быть свиньями, – сказал второй. – И как тут накурено, это вообще.
– Показывай пропуск, – сказал первый.
– У меня нет пропуска, – сказал я. – Я уже собирался домой: время-то еще – двадцать минут двенадцатого.
– А где хозяин комнаты?
– Он пошел посрать.
– Ладно, не заливай. Небось тебе ключи оставили на выходные?
– Да нет же.
– Пойдем вниз.
Я не стал надевать свою куртку, потому что у меня в кармане там был студенческий и даже вроде паспорт. Я это помнил. Надел Мишину. Они проверили карманы, достали оттуда деньги, больше там ничего не было. Деньги дали мне обратно.
Потом опять я сидел в этой аудитории на первом этаже. Со мной остался один оперативный дежурный, бля. Здоровый и говнюк. Он сел на парту и начал играть ключами.
– Имя и фамилия, – сказал он.
Я устало и тупо смотрел на него.
– Имя и фамилия! – Таким голосом говорит, будто он мой хозяин или типа того. Мне это не понравилось.
– Что – имя и фамилия? – сказал я, подражая ему. Я уже ни фига не соображал.
– Ты вконец охуел, что ли? – Я его удивил.
– С хера ли? Я в чем-то провинился?
– Ты еще будешь материться на меня?
– Это я матерюсь разве?
Он встал:
– Имя и фамилия!
И, не знаю, как такое могло произойти, не знаю, насколько сильно может протупить человек. Я сказал:
– Рома Молчанов.
Всегда это долбаное имя выскакивает у меня изо рта, когда милиция спрашивает, как меня зовут. С десятого класса, с первого моего задержания, с пятнадцати лет, пятый раз за три года я назвался так.
Он усмехнулся и вышел.
Вернулся через пять минут, подошел, глядя на меня, как на идиота, вытянул руку в мою сторону, сказал:
– Ну, Рома Молчанов-Алехин, въебался ты по полной программе.
Я свел брови и вздохнул. Видно, Миша был не прав, и я был не прав, и охранник сегодняшний заимел на меня личную обиду за то, что я его наебал. Извините, что я ругаюсь, я хотел бы без матов, но это слишком сложно. Слово надурил тут не подойдет. А других с подобным значением не могу сейчас вспомнить. А насчет того, что персонажи матерятся, я не виноват.
Я ждал, что придет Миша, скажет, что я просто задержался, но уже собирался уходить, и меня отпустят. Но нет.
Говнюк принес мне бумагу и ручку, сам опять сел на стол:
– Пиши объяснительную на имя Попова, начальника УСБ.
– Зачем?
– Объясни причину, почему ты покурил в комнате, почему ты пил пиво в комнате, почему ты был один без хозяина комнаты в комнате после одиннадцати.
– Не хочу я писать ничего.
Он встал.
– Ладно, напишу. Но я отрицаю, что я пил и курил в комнате.
– Пиши про это тоже!
Я написал только о том, что я такой-то и такой-то сидел в общаге в неположенное время, потому что пришел помочь сделать хозяину комнаты домашнее задание, и мы уже почти закончили, когда он пошел в туалет, а меня увели.
– Напиши, почему ты курил и пил! – настаивал он и играл своими вонючими ключами.
– НЕ БУДУ!
Он подошел уж очень грозно.
Я написал, что не утерпел и скурил сигареточку без ведома хозяина комнаты, пока он был в сортире. И что за пять часов до настоящего момента выпил бутылку, ноль пять, пива. Все, на что хватило моего писательского таланта. Евген: за скромную плату пишу объяснительные и любовные записки. Звоните вечером.
– Хватит, пойдет, – сказал говнюк. У него даже не хватило ума заставить меня написать имя и фамилию «хозяина комнаты». Там, на бумаге он походил на привидение.
Догадываетесь, куда я попал дальше? Правильно, в Центральное РУВД. На этот раз меня привезли на машине, но, когда приехали, сразу мы не пошли внутрь. Мы сидели в «бобике» и курили.
– Господа, – говорил я ментам. – Давайте я куплю вам по пиву и поеду домой. А если подвезете, того гляди, и по три пива.
Менты только смеялись, а положительного ответа не давали. Я их все уговаривал:
– Ну, правда, мне совсем нечего делать в обезьяннике. Вы знаете, там грязно? К тому же мне пора домой. Уже две недели там не был. Ужасно.
– Так, все, хватит. Пойдем, – сказал один.
И повел меня. Я еще попробовал уломать его, но ему было все равно. Я сказал:
– Ну, и хрен на тебя.
Он зарядил мне в челюсть, завел внутрь и сдал другому менту, у которого был голос, как будто камни во рту у него были. Рядом сидел еще один, но почти сразу ушел.
– Что, баб трахал в общаге? – спросил Камнеед.
– Да нет.
– Значит, не трахал, потому и забрали? – и засмеялся. Увидел, что я не смеюсь, и стал смотреть на меня с неприязнью.
– Расшнуровывай обувь. Так… ты у нас как дебошир… С общаги на Васильева. Ввели вам эти ебанутые службы безопасности, ха. А у нас уже есть один! Вот я тебя к нему и подсажу, будете там вместе про дебоши хвалиться! – Он был очень рад своей затее.
Я начал расшнуровывать. Мне было грустно.
– Можно позвонить? – спрашиваю.
– Звони, только не долго, – он достал потрепанный телефон.
Я позвонил отцу. Вот наш разговор:
– Да?
– Здравствуйте.
