другие уделы, менее значительные. В 1395 году неожиданно умер основной соперник Витовта Скиргайло. Позднее, готовясь к битве с татарами, Витовт вызвал из Венгрии Свидригайло Ольгердовича и поставил его управлять Подолией – великий князь боялся удара в спину, у Свидригайло были тесные контакты с Тевтонским орденом.
За пять лет Витовт, которому постоянно помогал Ягелло, фактически уничтожил удельную систему в Великом княжестве Литовском. Подобно Ольгерду Гедиминовичу он пытался ввести в орбиту своего влияния Новгород и Псков. В 1395 году, используя междоусобицу смоленских князей, великий князь занял Смоленск, со всеми землями. Великий князь Московский и зять Витовта Василий Дмитриевич посетил великого князя Литовского в «новом городе Великого княжества Литовского». Он не протестовал.
В 1398 году, используя тяжелое положение Новгорода Великого и угрожая ему войной, великий князь Витовт даже добился признания у боярской республики своей власти над древним городом, однако поражение от татар в 1399 году на Ворскле остановило его движение на восток.
Королева Ядвига потребовала у Витовта заплатить давний «долг за королеву в пользу Вильгельма» – двести тысяч дукатов. Витовт собрал совет князей, который заявил: «Мы не рабы Польши; предки наши никому не платили дани; мы люди свободные и нашей кровью приобрели нашу землю». Историк В. Ф. Воеводский писал:
«Витовт, как великий князь сделался неограниченным властелином жизни, свободы и имущества всех своих подданных, отличающихся друг от друга лишь тем, что бояре непосредственно подчинялись Великому Князю и зависели исключительно от него, остальные же – и от его подчиненных. Словом сказать, цепь рабства плелась через весь организм тогдашней Литвы, знавшей одну лишь волю и одну власть князя, но эта цепь рабства никого тогда не смущала, так как она практиковалась и у более культурных народов. Простые, патриархальные устои государства, опиравшиеся на абсолютный деспотизм власти князя, нашли верный отпечаток в общественном и домашнем быту тогдашних литовцев – в семье и доме, собственник которых – отец семьи был таким же относительно ее неограниченным властелином, как князь в отношении своих подданных.
Женщина – существо слабое – состояла в рабском подчинении мужчине. Наподобие некоторых варварских австралийских или африканских племен, тогдашние литовцы услащали горечь будней жизни кровавыми зрелищами или излишеством в еде и питье, чего требовал даже от них их религиозный культ, базой которому служил грубый материализм, указывающий им жертвоприношение – как умилостивление богов. В назначенных для тех жертвоприношений святых рощах, посвященных божествам воды, воздуха, земли, огня, телам небесным, молнии, четвероногим животным, пернатым и пресмыкающимся, жрецы сохраняли священный огонь, сообщая народу о разных торжествах и посылая палки, называемые по- литовски «kriva». Во время жертвоприношений, по быстроте течи крови из животных, по здоровому или больному состоянию внутренностей, или по иным каким-либо внешним признакам и приметам, литовцы судили о расположении к ним богов и основывали на этом свои предрешения и предсказания.
Народ, участвуя в подобных торжествах, распивал мед и тут же уничтожал некоторые части принесенных в жертву животных. Все такие нравы и обычаи, энергично искореняемые вместе с идолопоклонничеством, просуществовали однако же весь XV век помимо того, что крещение, как знамя христианства, обязывало литовцев забыть языческие верования.
Витовт, этот верный сын Литвы, хотя вполне отвечал традициям, вкусам и обычаям родной страны, тем не менее стал ее реформатором: он первый внес в нее задаток гения и энергии, он первый порвал связь с верованиями язычников-литовцев. Из глубины дремучих лесов он первый сумел глядеть на весь мир глазами опытного политика и умного администратора. Психологический тип этого необыкновенного во многих отношениях человека, был тайной не только для позднейших историков и вообще ученых, но и для его современников. Эней Сильвий, Ян Длугош, Герберштейн и Иван Посильге разно характеризуют личность Витовта, но все они, одинаково поражаясь его способностям и талантам, сходятся в одном его критическом очерке – как деспота и кровопийцы, забывая лишь об одном, что обе стороны медали в равной мере и степени сложились на величие этого человека, государственный ум которого, в соединении со стойкостью воли и могучим талантом, были необходимы для правителя и реформатора тогдашней Литвы.
Летописец Длугош, в одной из летописей (kronik) говорит, что когда однажды князь Витовт приказал двум преступникам собственноручно лишить его жизни, через повешение – и один из них не мог подвергнуть себя самоубийству, то другой, затягивая петлю, шепнул товарищу: «скорее, не видишь, что князь сердится». В этих словах заключается верная характеристика того, в чем тогдашняя Литва особенно нуждалась. Сильная власть и железный характер Витовта никогда ему не изменяли и были причиной того, что Эней Сильвий дал Витовту прозвание «Carnifex sanguinarius» – «Кровавый резник» – но следует удивляться лишь одному, как этот тиран мог не только свободно и умело вращаться в современном культурном обществе, но извлекать из него даже пользу для своего народа.
Таков был этот великий князь, крепкий духом, но слабый телом. Иван Посильге характеризует его так: «малого роста, худощавый, живой, энергичный и вспыльчивый, усов и бороды не носит. Его умение хозяйничать в связи со щедростью и любовью роскоши, как внешнего признака цивилизации, было известно всем современникам». Щедрость Витовта и деспотическое отношение его даже к жене свидетельствуются, между прочим, следующими словами летописца Длугоша: «Однажды Витовт, в присутствии княгини, пожертвовал сто гривен одному из своих придворных. На замечание, что подарок слишком щедр, князь захохотал – и в ответ добавил еще сто гривен, заставив княгиню замолчать тогда, когда подарок возрос до восьмисот гривен».
Настоящий сын природы, Витовт более всего любил охоту. Приемы, затем зрелища, остроты шутов и некоторые солидные увеселения, а главное игра в шахматы, поглощали у него много времени и этой игре он предавался с наслаждением. Величественная печать Витовта изображает его не в княжеской короне, а в меховой шапке, из-под которой виднеются длинные волнистые волосы; поверх же великокняжеского одеяния надет длинный и широкий горностаевый плащ».
Великий князь Литовский был окружен вельможами и магнатами, происходившими или из удельных князей или являвшимися крупными землевладельцами. Непосредственно в Вильно действовали Совет господ, называвшийся «паны-рада». Для решения главных проблем государства собирались всеобщие собрания – сеймы, на которые съезжались магнаты, бояре, шляхта. Войсками Княжества руководил гетман, он же был военным судьей, канцлер являлся хранителем королевской или великокняжеской печати и вел государственные дела. Маршалок представлял дворянство, подскабрий занимался государственными финансами и доходами, воеводы с помощниками – каштелянами имели военную, административную и судебную власть в областях, старосты руководили районами – поветами. Такой порядок управления страной начал складываться именно при князе Витовте.
Номинальным верховным собственником всех земель и фактическим владельцем государственных земель был великий князь. Князья, паны и часть бояр-шляхтичей были его вассалами. Большинство шляхтичей владело небольшими имениями и поместьями. Государственный строй и права сословий в Княжестве определялись особыми грамотами – привилеями, которые давались всему Княжеству, отдельным областям, сословиям, поветам, шляхтичам, горожанам.
Литовские земли делились на два воеводства – Виленское и Троцкое. Белорусские, украинские и русские земли «находились» в Полоцком, Витебском, Жмудском, Смоленском, Киевском, Волынском, Полесском, Чернигово-Северском воеводствах. Суд «чинили» и управляли воеводствами наместники, которым помогали старосты. Позднее наместников стали называть воеводами.
Шляхта появилась в Польше в XIII–XV веках из сословия рыцарей – воинов-профессионалов. Польские короли постоянно ссорились с магнатами и привлекали на свою сторону рыцарство, давая им льготы, привилегии, расширяли права. Основная масса элиты Великого княжества Литовского в XIII–XV веках назывались боярами, как и в Московском княжестве. Литовские и белорусские бояре впервые были названы шляхтой в Городельском привилее 1413 года. Привилеи и позднейшие статуты оформили права шляхты на землю, которые постоянно увеличивались. Шляхта стала привилегированным сословием в Польше, Литве, Беларуси, Украине, Чехии и была им до начала ХХ века. У шляхты была феодальная собственность на землю, а между собой шляхтичи взаимодействовали на принципах иерархии.
Стать шляхтичем не по рождению было практически невозможно, были необходимы исключительные заслуги перед государством или усыновление нешляхтича шляхтичем. По привилеям XIV–XVI веков шляхта была освобождена от государственных повинностей. Единственной ее обязанностью была воинская.
