вынужденный обстоятельствами. Витовт организовал самостоятельную православную митрополию с центром в Новогрудке. Вынужденный во внешней и внутренней политике ориентироваться на Польшу, он хотел провести унию православной и католической церквей.
В 1415 году в Констанце была подписана грамота, в которой император Сигизмунд обещал «поддерживать Витовта против всех его врагов», а также быть в союзе с его детьми и наследниками, которых не было.
В 1416 году на Констанцком церковном соборе Польская Корона и Великое княжество Литовское подписали совместный меморандум о действиях Тевтонского ордена:
«Мы просили еще великого магистра Конрада Чольнера, чтобы он из любви к Искупителю вывел нас из мрака к свету, дал бы нам путь от погибели к спасению, крестил бы нас, как распространитель духовного единения, и научил бы правилам божиим и познанию веры. И так как мы слышали от католиков и верили, и теперь верим, что ангелы божии радуются каждому раскаивающемуся, то полагали, что магистр и Орден должны много радоваться нашему обращению. Однако оказалось, что магистр совершенно отступил от примера ангелов и нисколько не разделяет их радости, что обращением нашим и нашего народа был сильно смущен, уподобляясь Ироду, который был сильно встревожен рождением Христа, и хотел препятствовать обращению нашему и нашего народа.
Будучи уже на царстве польском мы послали торжественное посольство к магистру, указывая ему, что мы уже присоединились к католической Церкви через возрождение святого крещения, и просили смиренно его и рыцарей, чтобы установили и держали с нами мир, после того как они уже не имеют повода сражаться с нами и подданными наших земель, ибо мы уже пришли к единению с католической Церковью. Он же не хотел нам уступить даже одного дня мира, но, как мог сильнее, не переставал нападать на нас и на наших подданных.
У рыцарей и на уме не было увеличивать паству божию или распространять католическую веру, и только с жадностью стремились они к чужим владениям. С древнейших времен мы были свободны, владели спокойно нашим наследием и ни у кого не были в рабстве, однако рыцари стремились нас лишить свободы и мучили жестоко, несмотря на наше желание присоединиться к католической Церкви, имея в виду не просвещать наши души познанием истинного Бога, но овладеть нашими землями, наследием и имуществом.
Удивляемся, почему эти рыцари осмелились называть себя врагами христианства, будучи скорее препятствием и преградой».
В 1418 году великий князь Литовский Витовт был утвержден новым римским папой Мартином V в звании викария римской церкви в Пскове, Новгороде, Жемайтии, даже в орденском Дерте.
В 1420 году в Вильно прибыло большое чешское посольство – великий князь Литовский принял от гуситов чешскую корону, пообещав помирить их с католической церковью. В Чехию он не поехал, назначив туда своего наместника.
После Грюнвальдской битвы продолжались и набеги татар на Великое княжество Литовское, хотя они не шли ни в какое сравнение со сражением 1399 года на Ворскле – Золотая Орда уже пережила пик своего могущества. Сохранилось письмо Витовта великому магистру Тевтонского ордена от 1 января 1425 года:
«Достойный возлюбленный господин магистр! Мы не сомневаемся, что Вы, как наш особенный друг, услышите с удовольствием, что нас обрадовало и осчастливило. Поэтому мы Вам сообщаем, что татарское государство раздвоено и разделено, так что теперь там шесть государей, которые и борются за власть. Один из них, Махмет, находится при нас, а другие живут в разных местах, так как их земли велики и обширны. И вот случилось, что один хан, по имени Кудандах, вторгнулся в землю одоевского князя, а этот князь подчинен московскому великому князю, и хан три недели пробыл в одоевской земле, а оттуда двинулся и к нашим границам, где пробыл восемь дней, и увидев, что ничего не может сделать, отправился в землю рязанских князей, которые в настоящее время послушны нам. И тогда наши князья, бояре и люди, которые живут на границе, собрались и пошли за ханом. И нагнавши его, сразились с ним в рязанской земле и выиграли битву, без больших потерь. А язычников было много побито и взято в плен, знатных людей улан, которые княжеского рода, князей, вельмож и добрых людей, так что сам хан едва ушел с немногими слугами. Но его жены и сестры и других князей жены были или убиты или взяты в плен, так как они были одеты в мужские платья.
Это событие нас сильно обрадовало, что милостивый Бог даровал нам и нашим людям такое счастье, что они одержали такую блестящую победу, какой еще никогда не было, хотя и часто случались сражения».
Период после Грюнвальдской битвы – двадцать лет правления с 1410 до 1430 года – были очень насыщены в жизни Витовта. Сохранилось донесение английского посла своему королю Генриху V от 1421 года:
«Проехав всю южную Русь, нашел я Литовского Великого князя и княгиню в Кременце, в обществе одного из татарских князей, некоторых других князей, княгинь и рыцарства. Князю Витовту подано два послания коронованных лиц и драгоценный подарок от Английского короля. Князь принял меня с большим почетом и трижды пригласив обедать, усадил меня за столом между княгиней и татарским князем, имевшим бороду длиною ниже колен.
За одним из торжественных обедов, данных в честь посольства Великого Новгорода и Пскова, видел я, как посольства били челом, целуя землю и подавая шестьдесят подарков, в числе коих было: золото, серебро, шелковые ткани, сукно. Князь Витовт, прощаясь со мною, подарил мне две крытые шелком собольи шубы, 4 куска шелковых тканей, 4 лошади, 4 шапки, лук, стрелы, 100 золотых червонцев, и 25 штук серебра, стоящих 100 червонцев. В приеме золота и серебра я отказался, так как князь Витовт в то время был рьяным последователем Гуса. Затем, жена его княжна Ульяна прислала две золотые цепи, для ношения их на шее, одну обыкновенную, другую татарскую. Герольду моему дал князь лошадь, шубу, шапку, большие куски серебра и 6 червонцев золотом. Писарю моему князь подарил шубу, крытую шелком, и пяти находившимся при мне дворянам – каждому по куску шелковой ткани. А был я у Витовта девять дней».
В 1423 году великий Московский князь Василий Дмитриевич в своем завещании назвал великого князя Литовского Витовта опекуном своего сына и жены. Вступивший в 1425 году на московский стол внук Витовта Юный Василий Васильевич постоянно советовался с дедом.
В 1427 году Витовт, никогда подолгу не сидевший на месте, объехал «с инспекцией» свои русские земли. О своих впечатлениях о поездке в августе он писал руководителю Тевтонского ордена:
«Достойный возлюбленный господин магистр!
Мы уже писали Вам о нашем намерении посетить русские земли. Мы поехали на восток так, что московская земля оставалась у нас влево. Нас встретили великие герцоги из русских земель, которые по их достоинству также называются великими князьями – рязанский, переяславский, пронский, новосильский, одоевский, воротынский, – и обещали нам верность и послушание.
Принимали нас везде с большими почестями и дарили золотом, серебром, конями, соболиными шубами. Когда мы ехали назад, то московская земля была вправо, и мы думали заехать к нашей дочери – великой княгине московской, по ее просьбе, что можно было сделать в три дня; но так как мы замешкались в дороге, и нам оставалось еще много ехать, то мы не могли этого сделать. Как мы уже Вам писали, наша дочь, великая княгиня московская, сама недавно была у нас вместе со своим сыном, с землями и людьми отдалась под нашу защиту».
Сохранилась присяга великого князя рязанского Витовту:
«Государю моему великому князю Витовту я, князь великий Иван Федорович Рязанский добил челом и поддался ему на службу, и меня он принял. Обязуюсь служить ему верно и без хитрости, стоят с ним вместе против всех неприятелей. С кем он в мире, с тем и я должен быть в мире. Витовт должен оборонять меня против всех, а без его воли ни с кем не буду заключать договоров и не окажу помощи.
Если Витовт прикажет мне давать помощь великому князю Василию Васильевичу, своему внуку, тогда я должен его послушать, суд же и исправу с Василием Васильевичем обязан иметь по старому обычаю. Если бы у Витовта произошла ссора с Василием Васильевичем, или его дядьями, или братьями, тогда я должен помогать Витовту, как моему государю.
Князь Витовт не должен вступать в мою отчину, ни в землю, ни в воду. Суд и исправу дам ему во всех делах чисто, без переводу: его и мои судьи, съехавшись, постановят приговор. В чем судьи не сойдутся,
