Вид на жительство в раю

— Честный человек, понятно. А что же тогда случилось, Илья Валентинович? Я навел справки. И на предыдущей работе вы долго не продержались.

— Да так, — замялся Кошкин.

— Ну, ну, рассказывайте.

— Видите ли, я неудачник! — отчаянно сказал вдруг Кошкин. — Ну не везет мне, и все! Вроде бы ничем не хуже людей. А не везет.

— Вот вы с Галиной Конановой земляки. Сколько вам лет?

— Там же все написано, — кивнул Кошкин на дело. И тихо сказал: — Тридцать. Почти. То есть один. Тридцать один. Почти. Господи, я совсем запутался!

— Ну-ну, Илья Валентинович, успокойтесь. Возьмите себя в руки. Вы же мужчина. — Кошкин испуганно моргнул. — Значит, она была старше на восемь лет. Скажите, вы раньше не встречались? Когда жили у себя на родине?

— Нет, конечно!

— Может, в одну школу ходили?

— Когда я пошел в школу, она уже была старшеклассницей, — сухо сказал Кошкин. — Я что, обязан помнить всех старшеклассниц?

— Не обязаны. Когда вы так говорите, я вижу, что вы не врете. Значит, не были раньше знакомы. В Москву давно приехали?

— Школу окончил и… В институт поступил. Окончил. Остался здесь. В родном городе делать нечего.

— В армии почему не были?

— С таким зрением в армию не берут, — усмехнулся Кошкин.

— Жена у вас откуда?

— Оттуда. Из родного города.

— Младше вас на…

— Ну какое это имеет значение?

— А детей нет. Почему?

— Мы жили на съемной квартире, — нехотя сказал Кошкин. — С работой бывали перебои. Концы с концами бы свести, какие тут дети?

— Когда вас задержали, я не заметил, чтобы она была в отчаянии. У нее что, любовник?

— …

— Молодая, красивая. Понятно, что вы ей не пара. Надо чем-то держать при себе такую женщину. А вас с работы уволили. Думаете, четыре тысячи долларов спасли бы положение?

— Я не…

— Не думали вы так! — стукнул кулаком по столу Собакин. — Я с ней беседовал! С вашей женой! Она решила от вас уйти! Все одно к одному! Скажите наконец правду, Кошкин! Терять вам было нечего. Вы решили отомстить тому, кто, как вам казалось, виноват во всем. Михаилу Конанову. Жест отчаяния, вот что это было такое. А не заказное убийство.

— Это все она… она… — Кто?

— Галина. Ей все зачтется.

— Галина Конанова убита. Вы что, не помните?

Взгляд у Кошкина стал безумный.

— Как? И она тоже? — тихо спросил он.

— Так. — Собакин откинулся на спинку стула. -Под сумасшедшего теперь косим. Ну, я вас быстро в чувство приведу!

— Я не… не понимаю.

— Зачем вы ее убили, Кошкин? Чтобы свалить вину? Представить все как заказное убийство? Не я, мол, виноват? Думаете, вам меньше дадут? И кто вас надоумил?

— Я не… не убивал.

— Вот до чего дошли! Теперь он не убивал!

— Ее не… не Галину.

— Теперь я вас не. Не понимаю. Галина Конанова мертва.

Кошкин побледнел. Очки сползли на кончик носа. Он вновь сглотнул, кадык дернулся, по шее прокатился комок.

— Я не… не хотел.

— Не хотели стрелять в женщину?

— Я не… не стрелял.

— Случайно попали? Стреляли в Конанова, попали в его жену.

— Это не…

— Две пули в лицо. Хотите, я вам скажу, почему в лицо? Она в это время держала в руке мобильный телефон. Который поднесла к уху. Разговаривала с кем-то. Потом закричала: «Мама! Убийца!» Она вас видела, и вы побоялись, что сейчас назовет собеседнику имя. И вы выстрелили, целясь в мобильный телефон. Конанов к тому времени уже упал. В него попали две пули. Одна в руку, едва задела. Другое ранение, в область сердца, было смертельным. После этого вы принялись за Галину. Которая вас узнала. Метили в телефон, попали в лицо. Первое ранение, в левую щеку, не было смертельным, но сильно изуродовало ее лицо. Она выронила телефон, который упал на лед. Дисплей разбился. Если вы помните, было скользко. Телефон вышел из строя. Но поскольку она была жива, вы выстрелили еще раз. И это ранение уже было смертельным. Пуля попала в переносицу. Так все было, Кошкин?

— Это не…

— Что не?

— Не Галина была, — выдавил наконец Кошкин.

— А кто?

— Ма… Марина, юрист.

— Хватит дурака валять! — Собакин стукнул кулаком по столу. — Их опознала сестра Конанова, Лиана! Со стопроцентной уверенностью! Есть показания консьержки! Читайте!

Собакин резко придвинул к нему папку. Кошкин не шевелился.

— Что? Рука не поднимается? Испугались? Так я вам зачитаю. — Собакин сердито развернул папку к себе и зашелестел страницами. — Где же это? Ага! Вот оно! Рано утром третьего января Антонина Семеновна Соколова, дежурившая в тот день на вахте, увидела, как из лифта выходят жилец с седьмого этажа Михаил Конанов и его жена Галина. Она была в светлой норковой шубке, Конанов нес в руке красный чемодан. Между ним и консьержкой произошел следующий диалог: «Куда так рано?» «На поезд опаздываем. Галя уезжает к маме». Дом элитный, всех жильцов здесь знают в лицо. Консьержка знала, что сын Конановых Женя уехал в Питер. А Галина, встретив Новый год в Москве, решила, пока сын в отъезде, проведать маму. Михаил Евгеньевич ее торопил, ссылаясь на пробки. И он не ошибся, потому что часа через три они с женой вернулись. Видимо, все-таки опоздали на поезд. Вы не ожидали, что они вернутся вместе. И что вам придется убить и Галину.

— Это не… Не Галина.

— …В салоне нашли красный кожаный чемодан с вещами, принадлежащими Галине Конановой, -не обращая внимания на его слова, продолжал Собакин. — Лиана Евгеньевна опознала без колебаний и вещи. Да, лицо потерпевшей было сильно изуродовано. Настолько, что Жене Конанову не решились показать тела родителей. Ни к чему травмировать подростка. Достаточно показаний сестры Михаила Евгеньевича. Да и с той случилась истерика. Но по ногтям, прическе и норковой шубке она опознала Галину без колебаний. Они встречались незадолго до случившейся трагедии.

— Это была не…

— А как вы тогда объясните ее исчезновение? Если это была не Галина, почему она до сих пор не объявилась?

— Я не… Не знаю.

— Ловко вы придумали, Кошкин! Заказное убийство! Во всем виновата Галина! Якобы убита не она,