тетины деньги? Их мало, слишком мало для такого, как Эдик. Он привык к роскошной жизни. Еще бы! Должно быть, ни одна женщина готова отдать все свои деньги, чтобы только оставался рядом, говорил, что любит, пусть даже это заведомая ложь.
— Настя! Погоди. Куда ты так спешишь?
Шофер Миша тут как тут, глаза у него, словно у теленка, которого ведут на бойню.
— Дай пройти.
— Опять он! Да не женится он никогда на тебе, не женится! Зуб даю, что не женится! Выходи за меня.
— Нет.
— Почему?
— Не хочу. Дай пройти.
— Почему не хочешь? Из простых, да? Образования нет, да? Хочешь, все будет? Образование, деньги, дом свой.
— Не говори глупостей. Тебе неоткуда все это взять, как будто я не понимаю.
— А по-простому нельзя? У меня квартира есть. Будем жить, я работать пойду. Водителем автобуса - могу, им, говорят, хорошо сейчас платят.
— Сколько?
— Ну, тысяч десять — двенадцать. Может, и больше.
— Рублей?
— Какая ты.
— Такая. Дай пройти.
— Ну не вечно же будет такая жизнь! Мне Ольга Сергеевна говорила, будто все скоро изменится. Будто в доме будет новая хозяйка.
— Будет. Маруся.
— Да не Маруся, в том-то и дело.
— Что-что?
— Что слышала.
— Ты что-то знаешь?
— Знаю, не знаю, тебе какая разница? — усмехается Миша. Глаза у него темно-карие, как у Эдика, только нет в них ни обволакивающей ласки, ни печали, от которой сердце так сладко замирает, что хочется из кожи вон выпрыгнуть, и голенькой, беззащитной, обжигаясь до боли, пройтись по матушке-земле.
— Дай пройти!
— Ты помни только: попросишь — все сделаю.
Все? Ты простой шофер, не подпольный миллионер, не владелец заводов, газет, пароходов, и денег- то у тебя нет. А сейчас ой как нужны деньги, чтобы спасти Эдика. А вдруг его и в самом деле убьют? Настя холодеет. А в такие минуты ей, как всегда, хочется бежать к тете, просить помощи.
— Тетя! Тетя Нелли!
— Девочка, что случилось?
— Мне надо денег.
— Много?
— Пять тысяч долларов. А лучше десять. Наличными.
— Наличными? Ты с ума сошла! Такие деньги! Зачем?
— Надо.
— Я, кажется, понимаю. Эдик опять проигрался в карты. Или в рулетку. Тебе лучше о нем забыть.
— Но как же? Я думала, что мы поженимся.
— И я думала, что вы поженитесь. Что муж оставит деньги мне, Георгий поможет сыну, и у вас все будет, и вы будете жить хорошо. Но все осложнилось. Как бы не пришлось вообще уехать из этого дома.
— Как уехать?
— Это все Георгий. Георгий Эдуардович. Он отчего-то ополчился против меня. Я так думаю, что тут не без женщины.
— Вера Федоровна? Наталья Александровна? Но разве они так плохо к нам относятся?
— Боюсь, что тут какая-то другая женщина. Все-таки, он сын своего отца. Покойный Эдуард только после пятидесяти почувствовал вкус ко всем этим романам с молоденькими девицами, и, как видишь, одна из них родила Марусю, из-за которой теперь столько проблем.
— Марусю? Но, может быть, она заступится?
— Не знаю. На первый взгляд, девушка хорошая, добрая.
— Мы можем о ней заботится. А она… Она поможет Эдику.
— Попробую еще раз поговорить с Георгием. И ты его попроси.
— Хорошо, тетя Нелли.
Это хоть какой-то шанс. Настя продолжает бродить по саду. Какие же длинные дни! И короткие светлые ночи, во время которых совершенно не хочется спать, а хочется гулять, мечтать, слушать красивые слова, о любви, о счастье. Как же можно уехать из этого дома, из этого сада? И главное, куда уехать? Мать растила ее одна, она была гораздо старше тети Нелли, а теперь уже года три, как умерла. Хорошо, что умерла тихо, незаметно — просто во сне остановилось сердце. Настя никогда не задумывалась, почему так произошло. Ведь матери и шестидесяти не было. Может, она болела? Но дочери ничего не говорила. Настя — поздний ребенок, любимый, единственный, об отце мама не упоминала никогда.
Две комнаты в коммуналке, оставшиеся после нее свободными — не выход, даже если попробовать их продать. На какое время хватит денег, если жить привыкла, ни в чем себе не отказывая? А Эдик? Он тем более не привык экономить. Да и что там теперь с этими комнатами? Уж года три, как не была дома. Может быть, и мамины вещи соседи давно уже выставили вон, а Настиного там ничего нет. Казалось, что и бедность, и жизнь в коммуналке, и необходимость работать, чтобы выжить, ушли безвозвратна
Настя очень смутно помнит то время, когда тетя Нелли только-только вышла замуж за художника Эдуарда Листова, и не было у них ни этого особняка, ни денег, не огромной квартиры Зато потом, как только все это появилось, тетя сразу же взяла Настю к себе. Но ведь мама помогала своей сестре получить высшее образование, давала ей деньги дополнительно к стипендии, да и жилплощадь при размене родительской квартиры оставила гораздо лучшую, чем себе с дочерью. Не приводить же Нелли жениха в коммуналку? Мама верила в то, что сестра обязательно в жизни пробьется, удачно выйдет замуж и поможет им всем. И не ошиблась. Но почему мама сама отказалась переехать к младшей сестре?
Тетя Нелли, конечно, не бедная женщина, но если жить с ней вдвоем пусть даже в хорошей трехкомнатной квартире, это все равно не то, что жить в этом роскошном особняке на всем готовом и никогда не думать об экономии, о деньгах. Ведь до сих пор все это кто-то оплачивал: хорошую еду, прислугу, сладостное безделье, прогулки по саду, днем и при луне, долгие вечера за приятной, ни к чему не приводящей беседой. Утонченные рассуждения о современном искусстве, право на собственное мнение, критика всего и всех без того, что собственного-то ничего и не сделано. А теперь что?
Вот Марусе, той повезло. И талант есть, и состояние теперь будет. Живи! Надо бы зайти к ней в комнату.
— Привет! Можно?
— Да, конечно. Заходи.
— А чего ты такая расстроенная? Голова болит?
— Нет, мне уже лучше. Просто настроение плохое
— У Эдика тоже плохое настроение. Но у него-то понятно от чего.
— От чего? — тема Эдика Майе небезразлична. О нем может говорить бесконечно, потому что… Потому.
— Знаешь, он такой увлекающийся человек! И ему постоянно не везет. Опять проигрался в карты. Но он вовсе не плохой, нет. Просто не везет. И он больше не будет играть. Я знаю, что если даст честное слово, то ни за что не будет. Но сейчас… Его преследуют кредиторы. Надо много денег, иначе его убьют!
— Да ты что?!
