голодный?
— Угу.
— А ты, Леша?
— На меня, наверное, влияет чужая беременность, немного мутит. С утра плохо, сам не пойму, с чего такая ерунда приключилась, вроде не больной… Может, от вчерашнего избытка физических нагрузок?
— От голода тоже может тошнить.
Саша развернула пакет. В нем оказались все та же поднадоевшая красная рыба с остатками черствого хлеба, баночка оливок без косточек, пачка дорогого печенья, пара яблок, с полкило мандаринов.
— Что же ты паштета какого-нибудь не прихватила? Я видел, там полно этих коробок.
— Хлеба осталось мало, мазать не на что. Да и ножа нет. Зато пакет сока раздобыла, Барышев мне его даже открыл.
— Не иначе как зубами, сцена из фильма «Челюсти». Добрый Барышев!
— Вы поссорились?
— С чего ты взяла?
— Не ходите друг за другом, как в то утро, — когда Сергеева нашли.
— Знаешь, людям свойственно иногда друг от друга уставать.
— Ко мне это тоже относится?
— Да не цепляйся ты, Сашка. Кстати, как наши об- Щие друзья прореагировали на преждевременную кончину господина управляющего?
— Разве ты Сергея не видел с утра?
— Ну, меня интересует не та реакция, которая рождается в моем присутствии. Что тебе-то Серега сейчас сказал?
— Соображаешь, куда клонишь? Что, и друзей уже начал подозревать? Не заигрался ли в частного сыщика, Алексей?
— Я уже закончил начатое. Просто интересно, о чем вы там без меня болтали.
— Мы с Анечкой обсуждали выкройку платья, которое она задумала сшить. Устраивает?
— Не хочешь говорить, не надо. Кстати, вчера ты долго оставалась в холле, когда я отключился и потерял ориентацию?
— Ты что, совсем ничего не помнишь?
— А. что было?
— Я же вместе с тобой пошла, все спрашивала: «Леша, Леша, что с тобой?» А ты бормотал что-то, бормотал… По-моему, ты чем-то отравился, только почему сразу уснул, непонятно. Странно.
— Да? Сколько непонятного вокруг происходит. А ты что, тоже спать легла?
— Нет, вернулась, посидела немного, пока Сережка не набегался. Не могла же я его одного оставить? Потом, когда уложила, сразу легла. А что?
— Да ничего. Сережка, хватит трескать одно печенье, — поспешил Алексей перевести разговор.
— Вкусно!
— Ешь лучше рыбу.
— Соленая!
— Зато дорогая, мы такую дома не покупаем, поэтому надо пользоваться моментом.
— Леша, чему ты ребенка учишь?
— Жизни.
— Знаешь, ты иногда бываешь таким циничным, просто неприятно. Чего злишься? Ты считаешь, что один такой умный, но, может, все-таки окружающие вовсе не такие уж дураки?
— Так, намек. понят. Значит, ты тоже против меня? Тоже возненавидела плохого мальчика Валеру Иванова? Саша, мужчина тем и отличается от глупой женщины, что ему не так просто навязать чужое мнение. Ты впечатлительна, эмоциональна, добра…
— И глупа,
— Этого я не говорил.
__Намекнул. Твоя проблема не нова в этом мире.
«Горе от ума» я своим детям уже восемь лет преподаю.
__Послушай, ты знаешь, как я отношусь к твоей литературе. Она вся высосана из пальца. Ее даже в школе скоро сделают предметом второстепенным.
— Я так поняла, что ты совсем меня не уважаешь.
— Как вы, женщины, любите все обобщать! Уважаю я тебя, уважаю. Только это не значит, что я обязан жить твоим мнением и твоими интересами.
— Леша, послушай, что ты говоришь! Получается какой-то абсурд. Что же ты во мне тогда любишь, если не мою суть? Тело?
— Тише ты. Про ребенка забыла?
Сережка действительно давно уже оторвался от еды и круглыми глазами следил за перепалкой между матерью и отчимом. Уловив, что о нем вспомнили, он жалобно проканючил:
— Ну не надо ругаться. Противно вы ругаетесь. Саша поспешно кинулась к нему:
— Мы не ругаемся, просто громко разговариваем, Сереженька.
— Да, действительно хватит, — решил Леонидов, делая себе очередной бутерброд. — Все эти выяснения отношений ни к чему не приводят.
— Зачем же мы тогда их время от времени устраиваем?
— Для разрядки. Когда человек кричит, из него стресс выходит. Зато потом так сладостно чувство примирения!
— Ну сегодня я тебе этого сладостного чувства не доставлю. Я не батарейка, чтобы от меня энергией заряжаться.
— Сразу видно, что ты физику плохо учила. Как же можно зарядиться от батарейки? В ней мощности маловато. Не сравнивай меня с карманным фонариком.
— Какая разница? Слышишь, в коридоре какой-то шум? Беги быстрее, там твои трезвомыслящие коллеги прибыли. Общайся с братьями по интеллекту.
За дверью действительно звучали громкие незнакомые голоса и топот обутых в тяжелую обувь ног. Алексей порадовался окончанию глупого спора и метнулся за курткой.
— Я тебя не простила, — крикнула вслед Саша, но Леонидов только махнул рукой и аккуратно закрыл за собой дверь.
В холле и в самом деле уже толпились сотрудники местного уголовного розыска во главе со знакомым Алексею амбициозным старшим лейтенантом Семеркиным. Увидев Леонидова, он даже позеленел от ярости и кинулся на него, словно собака Баскервилей на очередную жертву:
— Как же это? Что это у вас тут происходит?
— А что такое? Ну, труп.
— Опять?
— Не опять, а снова.
— Как же вы тут, в погонах, а допускаете?
— Ну, во-первых, я не в форме, в смысле милицейской. Во-вторых, ничего я не допускал, все само по себе произошло.
— Как похоже на предыдущий несчастный случай! А?
— Не многовато ли несчастных случаев на площади одного не слишком большого санатория?
— Вы что, сомневаетесь?
— Видите ли, Вячеслав Олегович, — с трудом вспомнил, а тем более выговорил имя-отчество лейтенанта Леонидов, — давайте поговорим отдельно и спокойно.
Интимно прижав к боку локоток возмущенного опера, Алексей утянул его подальше от навостривших уши отдыхающих.
— Видите ли, уважаемый старший лейтенант, дело в том, что я спал. А они, проклятые, воспользовались отсутствием у меня бдительности и совершили.
— Что?
