доложил:
– К вам полковник Эпсон-Смит, милорд.
– Просите.
Полковник, держа шляпу в руке, прошел на середину кабинета и отвесил поклон:
– Желали видеть меня, милорд?
Брюс Эптон-Смит был высоким мужчиной. Не таким высоким, как Джарвис, но внушительно мускулистым, темноволосым и сероглазым. В прошлом офицер кавалерии, Эпсон-Смит служил барону уже более трех лет и был самым умным и безжалостным из всех его агентов.
Джарвис, достав из кармана эмалевую табакерку, одним щелчком открыл ее.
– Прошлым вечером неизвестные убили полдюжины шлюх в приюте Общества друзей возле Ковент- Гардена. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто это сделал, и уничтожили убийц.
На обычно бесстрастном лице полковника промелькнуло удивление:
– Принц-регент проявил интерес к этому случаю?
Джарвис заправил в ноздрю понюшку табаку.
– Это личное дело.
– Я займусь им тотчас же, милорд, – склонил голову полковник.
– И, разумеется, тайно.
– Разумеется, – еще раз поклонившись, Эптон-Смит вышел.
ГЛАВА 5
Себастьян почувствовал повисшее в воздухе зловоние застарелой гари задолго до того, как приблизился к останкам приюта Магдалины в Ковент-Гардене. Внутри дом полностью обрушился, осталась только выжженная скорлупа из почерневших кирпичей и обугленных балок. Три человека с обвязанными платками лицами, в обмотанных влажными тряпками башмаках осторожно расчищали себе путь сквозь руины. Собравшаяся на углу небольшая толпа оборванных женщин и детишек глазела на происходящее с вытянутыми и серьезными лицами. Даже рассыльный пекаря молчал, позабыв о висящем на шее лотке с остывающими булочками.
Виконт заметил Пола Гибсона, неуклюже склонившегося над маленьким телом в порванном, испачканном желтом платьице. Еще шесть трупов лежали рядком вдоль тротуара. Четыре из них, с черной, покрытой волдырями кожей и обуглившимися до неузнаваемости лицами, сильно обгорели. Других жертв, очевидно, прикрыло падающими обломками: их тела были хоть и сильно повреждены и искорежены, однако пригодны для опознания.
Присев на корточки рядом с другом, Себастьян всмотрелся в молоденькую девушку, чье худенькое тело огонь почти не тронул. С виду ей сравнялось не больше тринадцати-четырнадцати лет, личико было еще по-детски пухлым, светлые, как кукурузные рыльца, мягкие волосы развевались на пропахшем дымом ветру. Но внимание виконта привлек изодранный и залитый кровью лиф ее простенького муслинового платья.
– Упавшая балка? – спросил он.
Пол Гибсон покачал головой.
– Нет. Ударили ножом. В бок, – показал хирург пальцем, – и несколько раз в грудь.
– Проклятье, – тихо ругнулся Себастьян. – Она была права.
– Кто был прав? – подняв голову, прищурился на него Гибсон. – Что, кто-то спасся?
– Похоже на то. А что с остальными? – виконт кивнул в сторону неподвижного ряда.
Сжав губы в тонкую линию, Пол Гибсон проследил за взглядом собеседника. Этот ирландец не один год отработал военным хирургом и сталкивался со всеми невыразимыми ужасами кровопролитной бойни на полях сражений. Сейчас, в дополнение к небольшой хирургической практике возле Тауэра, он преподавал в больнице Святого Томаса[11]. Но Себастьян знал, что, несмотря на весь опыт, любая преждевременная или насильственная смерть причиняла другу страдания. Вот почему доктора часто можно было застать поздней ночью в небольшом строении, укрытом в глубине запущенного палисадника, за изучением тайн жизни и смерти по телам, заимствованным из общественных кладбищ города. Никто в Лондоне не читал по мертвецам искуснее Пола Гибсона.
– С другими то же самое, – ответил хирург. Он поднялся и, слегка пошатнувшись, перенес вес тела на здоровую ногу – вторую по колено оторвало французским ядром. – Некоторые так сильно обгорели, что установить причину смерти без вскрытия невозможно. Но я обнаружил, по крайней мере, еще одну заколотую и одну с перерезанным горлом.
– А застреленных не было?
– Да, вон та женщина, с дальнего краю, действительно была застрелена. Откуда ты знаешь?
Себастьян посмотрел на темнеющее в отдалении тело.
– Ее могли бы опознать?
– Возможно, мать. Хотя не хотелось бы, чтобы мать запомнила дочь такой.
Один из мужчин, копающихся в тлеющих руинах, вдруг хрипло вскрикнул, и Гибсон перевел взгляд на него.
– Похоже, нашли еще одну, – заметил он. – Итого восемь.
– Господи Иисусе, – протяжно выдохнул Себастьян. Он смотрел, как двое мужчин выбираются из развалин, таща самодельные носилки.
– Эта совсем плоха, – бросил один из работников, опуская ношу на тротуар. – Слава Богу, последняя.
Гибсон, присев над почерневшей, обугленной фигурой, присвистнул:
– Так обгорела, что даже вскрытие…
– Отойдите от тела!
Подняв голову, Себастьян увидел слезающего с громыхающей повозки высокого, похожего на медведя мужчину в огромном цилиндре и шелковом красно-белом полосатом жилете. Сэр Уильям Хэдли, один из штатных магистратов на Боу-стрит, приближался, напыжившись и выпятив челюсть, словно готовясь к драке.
– Что вы себе позволяете? Вы что, не слышали? Убирайтесь от тела!
Гибсон медленно поднялся на ноги.
– Я хирург.
– Хирург! Кто дал вам разрешение осматривать трупы? Я не назначал вскрытия. И не вздумайте долдонить, что об этом попросили какие-то родственники – все равно не поверю. У шлюх нет родни… по крайней мере, той, которая бы их признавала.
Ирландец неодобрительно нахмурил темные брови:
– И все же, сэр Уильям, вскрытие необходимо. Эти женщины были убиты.
– Убиты? – магистрат неприятно рассмеялся. – О чем это вы? Никакого убийства не было. Все погибли при пожаре. Свечку, небось, поставили слишком близко к занавеске, а не то уголек из камина выпал.
– Чем же тогда вы объясните ножевые ранения?
– Ножевые ранения? Что за ранения?
– По крайней мере, две из погибших были заколоты, а одной перерезали…
Массивная рука сэра Уильяма взлетела в пренебрежительном жесте.
– Довольно. Я не стану растрачивать силы нашего ведомства на расследование причин смерти кучки потаскух. Вы полагаете, почтенным гражданам Лондона не все равно, будет на улицах десятком шлюх больше или меньше?
– Думаю, ее матери не все равно, – мотнул головой Себастьян в сторону лежащего с краю тела светловолосой девочки.
– Будь у этой девки заботливая мать, ей не пришлось бы зарабатывать на спине, – сэр Уильям на мгновение умолк, изучая Девлина прищуренным взглядом. – Я вас знаю. Вы сынок графа Гендона.
