давай: что там у тебя?
— Понимаешь ли, в чем дело… — Она замялась. -Сегодня ночью зарезали моего жениха. Я случайно оказалась на месте происшествия. И меня же теперь в этом подозревают! В убийстве! Но ты же понимаешь, что я никого не убивала!
Пауза. Долгая пауза. Она начала волноваться.
— Сила? Ты меня слышишь?
— Да, — сказал наконец он. — Какое странное совпадение. Меня тоже подозревают в убийстве.
— В убийстве?!
— Эльзу застрелили. Позавчера. Когда я возвращался с банкета.
— Все-таки убили! — ахнула она.
— Они думают, что это сделал я. Но ты же понимаешь…
— Понимаю.
— Я хотел тебя попросить… Мне надо где-то переночевать. Не в гостиницу же. И потом: эта гарпия непременно меня там отыщет. В гостинице-то.
— Гарпия?
— Теща, — с тяжелым вздохом сказал Мамонов. -Она думает, что Эльзу убил я. Мне нужно место, о котором бы никто не знал. И я вдруг подумал о тебе. Ты ведь одна живешь?
— Ну да! Но у меня однокомнатная квартира. Здесь тесно.
— Все равно. Поесть дашь? И раскладушку.
— Хорошо. Приезжай. Я сегодня не поехала на работу. Не до того.
— Это хорошо! — обрадовался он. — Я к тебе Соломона вызову. Он что-нибудь придумает.
— Соломона? Кто это?
— Мой адвокат. Головастый мужик. Он что-нибудь придумает, — повторил Мамонов.
— Адвокат — это правильно! — Она воспряла духом. — Только вот… Насчет денег…
— Брось. Мы ж с тобой теперь… ха-ха… товарищи по несчастью. — Смех его был невеселым. -А товарищей надо выручать.
— Но и самому при этом не погибать, — мрачно вставила Валентина.
— Плохи мои дела, — неожиданно признался Сила. — Ну да это не телефонный разговор. Давай адрес. Думаю, у нас еще будет время обо всем друг другу рассказать.
Она продиктовала адрес и спросила:
— Когда тебя ждать?
— К вечеру. Часиков в шесть. И еще один товарищ приедет.
— Адвокат?
— Нет. Адвокат потом. В общем, Валя, жди.
Какое-то время она еще держала в руке теплую трубку. Вот и свершилось. Сила едет к ней ночевать. Но радости в душе нет. Какая уж тут радость!
Значит, его жену, Эльзу, застрелили. А Антона, ее жениха, зарезали. Оба они теперь, значит, не только товарищи по несчастью, но и люди свободные. Пока. В том смысле, что оба в скором времени могут оказаться за решеткой. Он под следствием, она подозревается в убийстве. Какое странное совпадение! Совпадение? Не слишком ли много в последнее время совпадений? Валентина вдруг сообразила: надо же привести себя в порядок! На кого она похожа? Лицо заспанное, помятое, под глазами круги, волосы растрепаны. Нельзя в таком виде встречать любимого мужчину. Любимого?
Она вздрогнула. Какая уж тут любовь! Опомнись, наивная женщина! Не за любовью он сюда едет. Ему надо спрятаться. Ну да все одно. Она вытерла выступившие на глазах слезы и отправилась в ванную — приводить себя в порядок.
ТЕМНАЯ КОМНАТА 7
День начался скверно: у Силы Игнатьевича Мамонова невыносимо болела голова. Хотел было напиться с горя, да коньяк в горло не лез. Было такое ощущение, что со смертью Вавы тяжелая болезнь прошла. От алкоголизма он излечился. Раньше в течение всего дня мысли то и дело возвращались к спрятанной бутылке. Мамонов вожделел ее, словно красавицу, прячущую улыбку под вуалью, а стройные ноги с округлыми коленями -под длинной юбкой, и все оттягивал момент, когда сможет ею насладиться. Когда сам себе скажет: пора! Пока другая красавица, глупышка-жена, нетерпеливо ждала его дома, готовя неизменные упреки, эта была покорна и молчалива, а главное -все время под рукой. Теперь он утратил обеих. Не стало жены и бутылка больше не манила. Да и голова нужна светлая. Думать придется много. Вот только эта невыносимая боль…
Эту ночь он провел на работе. На диване у себя в кабинете. Пришлось. В девять вечера позвонил господину Зельдману и тихо спросил:
— Ну как?
Тот сердито засопел в трубку.
— Подставили вы меня. А у меня жена, трое детей.
— А мне каково? Я-то сколько времени это терпел?
— Она решила выдать за меня свою старшую дочь, — уныло сказал Моисей Соломонович. — Мол, мы так друг другу подходим. И по возрасту и по… темпераменту. Это, в конце концов, смешно. Я ей пытался объяснить, что женат. Что у меня трое детей. Что если я весь день нахожусь на этой даче, то по работе, а не ради прекрасных глаз ее дочери… Я не могу все это слушать! Эта женщина явно не в себе! Она же одержимая!
Сила Игнатьевич хмыкнул:
— Бесполезно, да? Терпи, что уж тут поделаешь.
— Я прошу: избавьте меня, — сердито сказал адвокат. — Иначе я уволюсь.
— Да куда ты денешься. Они еще там? — тихо спросил он.
— Разделились, — так же тихо ответил господин Зельдман. — Она отправила мужа в Москву. Велела ему сигнализировать, если только вы переступите порог…
— Понял.
— Я еду домой. С меня хватит. О! Этот день я никогда не забуду! Только теперь я понял, как счастлив! Счастлив, что у меня всего этого нет! Вашего торгового центра, ваших денег и вашей, извиняюсь, тещи! Деньги за уборку я им отдал. Этой… Ей. И даже приплатил. Своих добавил. Только бы они меня отпустили. Она же выкрала ключи от моей машины! Сказала, что я заложник. И только в обмен на вас…
— Раз уж
— Я вас теперь понимаю.
— То есть?
— Почему вы… свою жену… то есть…
— Я никого не убивал!
Господин Зельдман тяжело вздохнул.
— А я бы не смог терпеть все это. Да ни за какие деньги! Я за всю жизнь не выслушал столько глупостей, сколько за один этот день! Мне кажется, что я тоже схожу с ума! Она сказала, что у меня плохой цвет лица. Виновата, мол, печень. И в поджелудочной железе камни. Теперь у меня колет в правом боку, — пожаловался Зельдман. — Ваша теща обладает способностями гипнотизера. Если я не сбегу, мне конец.
— Быстро ты сдался, Соломон.
— Моисей.
— Ладно. Я помню. Но Соломон — лучше. Меняем место дислокации. Я подумаю, где нам встретиться. Я тебе перезвоню.
Он дал отбой. Война, значит. Теща настроена решительно. Захватила оба стратегически важных
