предваряя объявления.
У двух пластмассовых полусфер с городскими телефонами-автоматами, закрепленными на стене зала у лестницы, никого не было, и Игорь остановился, пытаясь нашарить в кармане телефонный жетон. За его манипуляциями с интересом наблюдал паренек лет тринадцати.
– Чего, дядя, позвонить хотели?.. – он подошел ближе.
– Как ты догадался?.. – Игорь без надежды вывернул последний карман.
– Десять тысяч. – парень разжал руку, полную пластмассовых жетонов.
– Он же шестьсот рублей стоит. – Игорь посмотрел на мальчишку.
– Ну купите тут где-нибудь за шестьсот. – паренек пожал плечами. – Между прочим, этот вообще не работает, только жетоны жрет. Здесь на весь аэропорт один только нормальный… я бы показал…
– Ладно, мафиози, держи… – Игорь протянул купюру.
– С этого вот звоните… – отдавая жетон, мальчишка кивнул на автомат, висящий в полуметре от первого.
Игорь проводил его взглядом, опустив жетон, медленно набрал номер.
– Привет, Нин… это я…
– Игорюша, это ты?.. – чувствовалось, что на том конце провода искренне обрадовались. – Ты откуда звонишь?.. У тебя уже все закончилось, ты освободился да?.. Совсем?..
– Почти. – сказал Игорь. – Как Мишка?..
– Ой, он опять двойку по биологии вчера принес. – Нина вздохнула: – я уже не знаю. Приходит грязный – и сразу спать. Ты бы поговорил с ним как-то, а?..
– Я поговорю… – сказал Игорь. – Ты скажи ему, чтоб после школы не смел по перекресткам шляться, скажи категорически. пусть дома сидит… за уроками.
– Конечно. – Нина помолчала. – А знаешь, почему я дома-то?.. У нас опять бачок в туалете сильно течет, представляешь? Я слесаря вызвала, они только в первой половине дня теперь ходят.
– Ну, пусть чинят. – сказал Игорь.
– Конечно. – Нина опять замолчала. – А ты где?.. Да, я забыла. вечером сосед заходил. телефон тебе какой-то занес. говорит, важный. Я его на кухне под соль положила, ты увидишь.
– Хорошо. – сказал Игорь. – Я позвоню потом.
– Ты во сколько дома-то будешь?.. Может, мне тогда уже дождаться тебя, а?.. Все равно на работу не пошла. Еще, слушай, может, ты хлеба по дороге купишь, два батона?.. А то в нашей опять жесткий. Ты когда дома-то будешь?..
– Скоро. – сказал Игорь.
…Повесив трубку, Игорь подхватил сумку и пошел по залу. В оконце телеэкрана, вмонтированного в установленную в полу высокую стойку, заканчивался дневной выпуск «Вестей».
«В Государственной Думе депутаты вновь отказались рассматривать поправки в Закон о выборах, внесенные президентом. – говорила все та же телеведущая. – Как заявил сегодня с трибуны сессии бывший член парламентской фракции ЛДПР, а ныне примкнувший к фракции «Женщины России» депутат Марычев, – внесенные исполнительной властью поправки явно направлены на то…».
– Мама… мамочка! – через весь зал от таможенных стоек к сидящей в кресле женщине неслась девчушка лет шести в джинсовом комбинезончике.
– Ну, что тебе?.. – мать недовольно оторвалась от книги на английском.
– Мама, а я опять писать хочу. – громко объявила девочка и засмеялась.
Большие, навыкате белки глаз на шоколадном лице придавали негру полное сходство с хорошо сделанной куклой. Одетый в черный котелок и фрак с выпущенной наружу белоснежной манишкой он застыл в неудобной позе на каменной тумбе прямо под Эйфелевой башней, держа в руке маленькую вазочку в форме рыбки с открытым ртом.
Потоки туристов из разноцветных автобусов с зеркальными стеклами, раздваиваясь, вытягивались в длинные очереди к двум киоскам, продающим входные билеты. Люди, запрокинув головы, разглядывали ажурную металлическую вязь конструкций высоко над землей и огромные желтые колеса, поднимающие старинные лифты, а он так и стоял, не шевелясь, окруженный толпой, как будто его сюда поставили и забыли.
Черноволосый япончик, подбадриваемый мамой с телекамерой, переваливаясь, добрался до тумбы и осторожно опустил ему в вазочку пятифранковую монету.
– Сэнк ю, бэби. – громко сказал негр и, грациозно изгибаясь, сменил позу, снова замирая, как будто у него кончился завод.
– Здесь уже весна. – сказала Ирина.
Они стояли на перекрестке, ожидая пока иссякнет вереница машин, отделяющая широкий бульвар-парк с бьющими по обеим сторонам фонтанами на противоположной стороне. Перед двумя широкими гранитными лестницами, уступами поднимающимися наверх к смотровой площадке у метро, молодые арабы выписывали на асфальте немыслимые пируэты на роликовых коньках, складывающиеся в цифры «1995». Ирина взглянула на сумку Игоря.
– Дай мне его. Пусть подышит.
Игорь на ходу расстегнул молнию, пошарил в сумке, извлекая сонного Максика… Ирина взяла его на руки, и черная кожаная кнопка щенячьего носа задвигалась, впитывая незнакомые запахи.
– Смотри. – сказал Игорь, останавливаясь. Высокий шатер в мавританском стиле в самом начале бульвара, украшенный, несмотря на солнечный день, сотнями горящих маленьких лампочек, медленно сдвинулся с места и начал вращаться. Тонконогие белые кони на нижней его площадке то медленно вырастали, то плавно опускались, покачиваясь. Соединенные по две большие ладьи с сиденьями, тоже окаймленными лампочками, плыли, отбрасывая золотые отблески на лица гуляющих, играла музыка.
– Господи. карусель… – Ирина, не отрываясь, смотрела на ожившее чудо.
Игорь поднял сумку.
– Нам надо идти. Ирина покачала головой.
– Пожалуйста… только один раз… хорошо?.. А потом мы будем делать все так, как ты говоришь.
…Игорь купил билеты, они поднялись по ступенькам на круг, выбирая где сесть. Людей на карусели почти не было, и механик в своей будочке за стеклом терпеливо ждал, пока они устроятся в одной из раковин на узковатом для двоих взрослых сиденье.
Игорь поставил сумку под ноги, Ирина держала волновавшегося Максика на коленях. Лампочки мигнули, и карусель, набирая скорость, плавно тронулась. Мимо поплыл сначала кусочек запруженной машинами улицы, потом сама Эйфелева башня, кажущаяся отсюда невероятно высокой, потом парк, фонтаны, две скульптуры в конце, широкая каменная лестница, снова парк, опять улица, башня, туристические автобусы, медленно идущие люди. В круглых глазах Максика нарастал испуг, он завозился, мотая головой, пытаясь избавиться от бесконечной смены впечатлений, и вдруг тихонько, поскуливая, завыл на этот наваливающийся на него чужой город.
…Создавалось впечатление, что паркет в производственном корпусе «Мосфильма» начал поскрипывать при ходьбе еще с момента постройки. Алекс прошел еще немного и постучал в дверь с табличкой «студия «Слово». Фрид сидел в маленькой комнатке слева за столом и перелистывал что-то машинописное. Поздоровавшись, Алекс присел напротив.
Не так много было в нашем кинематографе людей, чья собственная судьба вызывала бы не меньшее уважение, чем их творчество. Таким человеком, к примеру, был известный сценарист, многолетний ведущий «Кинопанорамы» Алексей Яковлевич Каплер, на курс которого во ВГИКе Алекс когда-то хотел поступить. Автор многих сценариев классических советских фильмов, он сумел вернуться в кино после
