Фанера над Парижем. Эпизоды

лагерного срока, полученного лично от Сталина за влюбленность юной дочери вождя Светланы в еврея.

Похожая судьба была и у Валерия Фрида, так же как и его будущий соавтор Юлий Дунский, проведшего годы в лагерях по обвинению в подготовке покушения на друга физкультурников во время проезда того по Арбату. Алексу всегда нравилась сама тональность картин, снятых по сценариям Фрида и Дунского: «Жили-были старик со старухой», «Служили два товарища» и многих других. Поэтому мнение главного редактора «Слова» было для него важно. Да и потом… пора было что-то решать…

– По-моему, из того, что я читал на близкую тематику на сегодняшний день… ну вот… на конец 94-ого – ваш сценарий лучший. – сказал Фрид.

– Спасибо, Валерий Семенович.

– Да вы не торопитесь… это действительно серьезная, значимая работа. – он помолчал. – Беда-то заключается в том, что в нашем объединении гарантировать вам ее реализацию в ближайшие два года невозможно. Нету денег, если честно – мы в долгах, найдем ли и когда – не знаю, а вещь эта ждать не может, не должна, во всяком случае. Вы же видите, что на дворе делается. Надо вам что-то предпринимать.

– Ясно. – Алекс усмехнулся. – Уже…

– Да? Кому вы его еще давали? – Фрид с интересом повернулся к нему.

– Носил на пару студий… Всем нравится… Только они тоже сидят сейчас без копейки. государство самоустранилось, спонсоры затаились. Такие времена…

Фрид внимательно посмотрел на Алекса, как будто старался понять его мысли.

– Ладно, Валерий Семенович… я понял… Спасибо.

– Вы только знаете что. послушайте… вы не решайте ничего сгоряча, ладно?.. Времена ведь – категория не постоянная… уж я знаю… а вы – профессионал.

– Конечно. – сказал Алекс. За последние дней десять он слышал хвалебные отзывы о своем сценарии и сожаления, что приобрести его именно сейчас не удастся, уже в третий раз.

На улице дул сильный ветер, и старые деревья сразу за мосфильмовской проходной громко шумели ветками, создавая иллюзию надвигающегося шторма.

– Хватит. – подумал Алекс. – Наверное, уже хватит…

Первые крупные капли дождя упали на пыльный асфальт.

Середина 80-х, начало 90-х, Москва

В 1932 году прославленный советский драматург Николай Погодин, создавший так любимые властью «Человека с ружьем» и «Кремлевские куранты», организовал Профессиональный комитет московских драматургов – для творческой и профессиональной помощи литераторам, зарабатывающим на жизнь исключительно литературным трудом. Между прочим, Союз советских писателей был организован лишь два года спустя. О том, насколько оказалась нужна подобная организация, свидетельствует уже сам факт ее существования и сегодня, спустя семьдесят девять лет. Через нее в разные годы прошли и некоторые остаются ее членами до сих пор – Арбузов, Габрилович, Ким, Мережко, Эдвард Радзинский и Марк Розовский, Александр Миндадзе и Михаил Задорнов.

Сценарист Аркадий Инин, нынешний председатель Комитета, вспоминал как-то: «После окончания ВГИКа поступил в Комитет драматургов. Он и только он один на том этапе моей биографии мог дать статус полноправного гражданина общества. Это было чрезвычайно важно: без справки с постоянного места работы ни один человек не мог ни ребенка в школу отправить, ни записаться к врачу в поликлинике. Справка из ПКМД приравнивалась именно к такому документу. Поэтому отношение мое к этой организации самое хорошее.».

Аркадий со всеми его нынешними регалиями, говорят, не жалеет своего времени на эту организацию и сегодня.

А вот признание писательницы Людмилы Улицкой: «В советские времена Комитет драматургов был, может быть, единственной организацией, которая защищала ту маленькую свободу, которая у нас была».

Когда-то для нас, начинающих литераторов, членство в Комитете было спасительным во всех отношениях. Для вступления в творческие Союзы – писателей или кинематографистов – требовались несколько уже осуществленных проектов – пара напечатанных книг или снятых фильмов, что, как правило, не происходило быстро. Между тем в Советском Союзе, не работая, можно было запросто угодить за решетку. Меня, например, утверждая характеристику для поездки на пару недель на море в Болгарию, долго допрашивали на «выездной комиссии» в районном комитете КПСС – где же я, в конце концов, работаю. Ответ – «я пишу» – вызывал у заседающих в комиссии немолодых «представителей трудящихся» одновременно смех и плохо скрываемое возмущение. Осознание того обстоятельства, что работой может быть не только фрезеровка деталей на заводском станке, было выше их интеллектуальных возможностей. Бедный Бродский, привлеченный к ответственности за тунеядство в своем Ленинграде, когда-то всерьез пытался доказать, что сочинение им стихов есть тоже некий труд.

В этих условиях удостоверение Комитета драматургов становилось на долгие годы спасением для многих творческих людей. Кроме того, когда становилось финансово совсем невмоготу, можно было, оформив бюллетень и представив справки о полученных за год гонорарах, получить через Литфонд СССР выплату, доходящую до десяти рублей за день нетрудоспособности, – деньги по тем временам очень большие. Мне это часто и здорово помогало.

В стране тотального дефицита претендовать на ограниченные материальные блага могли лишь трудовые коллективы и общественные организации. Но поскольку желающих был переизбыток, для реального получения доступа к чему-либо требовалась громадная организационная работа, заключающаяся в налаживании контактов с теми инстанциями, которые эти ресурсы распределяли. Назывался этот процесс – «приделать к письму ноги».

Сам факт отправки в соответствующую структуру письменного обращения на бланке Комитета отнюдь не означал, что просьба вообще будет всерьез рассмотрена. Наиболее вероятным был вариант, что спускаясь от вышестоящего чиновника к исполнителю, обращение закончится более или менее вежливым отказом – в связи с «нехваткой ресурсов» или «отсутствием вашей организации в утвержденном годовом плане». Поэтому единственным шансом было добиться личного приема у первого лица и объяснить ему на пальцах всю важность для страны и города существования нашей организации. Крайне важно, конечно, было произвести и личное впечатление на начальство.

Московский городской комитет профсоюза работников культуры, оправдывая свое существование в глазах своего руководства, проводил всяческие эксперименты по реорганизации в подведомственных ему объединениях. Итогом одного из них стала попытка слияния Комитета драматургов с другими мелкими профкомами при издательствах, результатом чего и стало рождение достаточно крупной столичной организации под названием Комитет московских литераторов. Общая численность ее членов превысила полторы тысячи человек, председателем утвердили Ивана Менджерицкого, сценариста, автора популярных тогда телесериалов «К расследованию приступить», «Профессия – следователь», «Анна и Командор» и нескольких других. Первым заместителем председателя избрали меня.

Разумеется, работали мы на общественных началах и никакой зарплаты за это не получали.

Буквально перед самым слиянием удалось мне сделать одно важное дело для коллег. Встретившись с одним из руководителей Московского Исполкома – аналога нынешней Мэрии – удалось мне добиться почти нереального – выделения лимита для нашей организации на легковые автомобили.

Никто у нас не верил, что такое возможно. В те годы один начальник по фамилии Янченко из издательства, принадлежащего ЦК КПСС и штампующего цветные портреты Генсека, подробно объяснял мне: «…пойми, автомобиль – это ведь как награда…». То обстоятельство, что «награду» эту ты просил не в подарок от государства, а хотел бы купить за собственные деньги, которые приходилось копить всей семьей не один год, оставалось за кадром.

Так или иначе, получилось, что в известной степени я почти единолично впервые в жизни оказался на практике неким «распределителем благ». Мне было поручено составить короткий список с фамилиями членов организации, которые получали право на выделенные нам несколько автомобилей: «Москвича», «Жигули-универсала», самой престижной в то время «Лады-пятерки» и, кажется, какой-то еще. Надо ли говорить, как всколыхнулась местная общественность в своем стремлении оказаться среди