вопросами не донимать.
Ну, свербели языки у многих, но тайны чужие уважать ребята приучены — потому молчали. Хотя один прикид его… а-а, да что там говорить, душу лишний раз теребить!
А Гэнди, вопреки Сашкиным опасениям, тоже от Анатолия отстал, не пытался что-нибудь из прикида выцыганивать. Сделать сие было бы проще простого, потому как во многих вопросах Анатолий казался беспомощным, аки дитя малое. Именно поэтому, если б Гэнди от чудака не отцепился, Сашка, наверное, крепко рассорился бы с другом. Но обошлось.
— Похоже, тут здорово все переменилось, — пробормотал Денис при виде улицы, на которой стояли друг напротив друга дома его брата и Журских. Пробормотал, потому что оба этих подворья резко контрастировали со всей остальной деревней.
— Да уж, — откликнулся Максим. — Честно говоря, мне следовало давно продать этот дом и купить дачу где-нибудь поближе, да никак руки не доходили, времени не было и все такое. Память, опять же, о бабушке.
Вот этого Резникович понять не мог. Воспоминания, связанные с Каменем, у них обоих были, мягко говоря, не очень приятные. Темнит чего-то Макс! Ладно, это его право.
— Так это вы здесь живете! — довольно хмыкнул рыцарь Саша. — А у нас, представьте, даже спорили насчет вас. Ну, видели пару раз и думали, кто это такой.
— Да не могли меня здесь видеть!.. — Денис запнулся, с запозданием сообразив, что слова были адресованы не ему.
— Я на самом деле заглядывал сюда, — кивнул Журский. — Забрать кое-какие книги и вещи… Ну, милости прошу в дом!
Резникович поневоле оглянулся на соседние здания — вот те и в самом деле можно было назвать домами! Каменные, почти все в два этажа, они имели достаточно модерный вид, чтобы на этом фоне деревянные хаты его брата и Журских выглядели допотопными. «Динозавры-с!» Внутри — то же самое. Запустение, отобразившееся на всем, напоминало о конце прошлого, двадцатого века, — тех годах, когда Макс и Дениска, два школьника, впервые познакомились, приехав как-то на каникулы к бабушкам в деревню.
С тех лет, похоже, здесь бывали не часто. И все-таки кое-что, некоторые детали подсказывают — бывали!
«Тогда непонятно… по словам Макса — он здесь с дочкой впервые, раньше ездил „по заграницам“. Да и сам, если я правильно понял, он сюда редко наведывался. Или?..»
— Ну, я пойду, — кашлянул Александр Сергеевич. — Знаете, Анатолий очень вас ждет, так что лучше я его приведу, ладно?
Он получил добро и удалился, звякая доспехами.
— Забавный субъект, — Журский покачал головой и повернулся к оставшимся: — Ну, давайте-ка располагаться. И не перекусить ли нам?
— Перекусить! — поддержал Резникович. Свои вопросы он решил оставить на потом. В конце концов, любопытство любопытством, но голод сильнее.
Уже после импровизированного обеда Надюша не удержалась:
— Пап, кстати, а вы откуда друг друга знаете? Ты мне никогда не рассказывал…
Взрослые переглянулись.
— Наверное, Денис Федорович лучше справится с этим заданием: пересказать «дела давно минувших дней». А я буду рядом, так что если он начнет совсем уж завираться, исправлю, устыжу и приструню. Заодно хоть порядок в доме какой-нибудь наведу, а то никак руки… — Журский осекся. — Словом, приступайте, господин сочинитель.
— Да история, в общем-то, обычная. Двое мальчишек на каникулах. Я здесь бывал и раньше — Максим, насколько помню, приехал тогда впервые. Так что я вызвался быть его гидом по деревне и окрестностям, показать местные достопримечательности и так далее. От скуки и озорства мы соорудили на здешнем поле круги, какие бывают от НЛО — вы, наверное, не раз читали о них в газетах. Ну а потом неожиданно появились настоящие круги, которых мы не рисовали. Вместе с кругами — странные существа, похожие на громадных, размером с тигра, черных кошек…
— Теперь понятно, — прервала его девушка. — Понятно, почему папа дом до сих пор не продал. Ты что, надеешься этих кошек поймать, да?
— Что-то вроде того, — смутился Журский.
— Вот так, сударь! — Надежда явно торжествовала. — Так кто из нас великий сыщик?
— Я разве когда-нибудь спорил?
— То-то же! Так чем там закончилась ваша история?
— Собственно, ничем особенным. Круги и кошки исчезли, мы разъехались по домам. Но беда в том, что кошки эти, до того как исчезнуть, убили двух человек и нескольких собак. Так что можете себе представить, какие воспоминания у нас о Камене. Тем более, с одним из покойных я был хорошо знаком…
Он замолчал, вспоминая. Да, события того лета впечатались в душу накрепко, и дело даже не в Толяне Белом, предводителе местной ребятни, чья смерть, конечно, была тем еще потрясением!.. Однако же дело не в нем… не в нем…
— Что-то долго нету нашего рыцаря… — начал было Максим.
Как раз в это время стукнула калитка, послышались голоса — и в комнату вошли Саша и…
— Вот, — сказал рыцарь. — Привел, как и обещал. Знакомьтесь — Анатолий.
— Элаторх, — машинально поправил его Денис. — Элаторх.
Он почувствовал на себе удивленные взгляды Журских и смущенно пояснил:
— Во всяком случае, очень похож… на одного моего персонажа. Именно таким я его себе и представлял.
— Я и есть Элаторх, — тихо отозвался гость. — И я пришел сюда, Создатель, чтобы сообщить: мир, сотворенный тобою, в беде.
Вначале не было ничего, лишь воды простирались беспредельно, удерживая в себе Ничто, покоившееся без движения, словно в глубоком сне; ибо воды возникли прежде иных творений. Однако постепенно воды наполняли и питали собою Ничто, сливаясь с Ним и таким образом превращая Его в Нечто. Они породили в Нем огонь. Великой силой тепла в них рождено было Яйцо.
Во всяком случае, именно тогда, когда мощь тепла достигла своего апогея, Он впервые осознал, что находится в Яйце (так назывался Его мир).
Тогда еще не было времени, ибо некому было отмерять время — и лишь позже Он заметил, что, плавая в питательных теплых водах своего мира, иногда оказывается в волнах более или менее прохладных — а на своде, обозначавшем границы Его мира, в это время тьма и свет сменяли друг друга.
Так появилось время.
И впитывая в себя воды, тепло и время Он изменялся, замечая, что мир Его становится все меньше и меньше. Наконец настал момент, когда воды почти исчезли — тогда Он, повинуясь некоему неосознанному порыву, пожелал развернуться. И для этого вынужден был разрушить свой мир. Это оказалось нелегко, и Он долго бил головой о твердый свод — и наконец мир треснул и раскололся.
И Он выбрался вовне.
Здесь тоже было тепло, но еще, как оказалось, — множество других вещей, зримых и незримых, которые, впрочем, все до одной были действительно существующими, ибо издавали запахи. А тепло, не издававшее запахов, излучало свет.
Он вдохнул воздух и открыл глаза. Вокруг простирался мир, несравненно больший, нежели предыдущий, но Он знал, что рано или поздно, впитывая в себя тепло и время (а возможно, что-либо еще, что заменит Ему пропавшие воды), Он в конце концов вырастет и из этого мира — и тогда разрушит его, чтобы попасть в следующий. И так будет до бесконечности, пока существует тепло и время.
Осознав это, Он закричал, ибо не в силах был сдерживать накопившийся в груди сгусток торжества и силы.
Однако тотчас откуда-то сбоку Ему ответили криком не менее мощным.
Ну да, теперь-то, когда этот звук привлек Его внимание, Он заметил и запах, исходивший оттуда же.
