– И то верно. Ияри-то ведь не осталось совсем.
На том и порешили, и когда уже по весне примчался Аластар – отец младенца, то возражать он не стал. Право, с его стороны было бы лицемерием предлагать ребенку фамилию Эск, ребенку, которого он никогда не сможет признать сыном.
Риск был велик, доведайся эсмонды про детишек – и не жить ни им, ни их сумасшедшей матери… Но когда это было, чтобы про?клятые шуриа позволяли встать закону на пути их желаний? Шуриа живут, пока кипит в крови донджета – Жажда Жизни, пока чувствуют они радость и ужас, ненависть и страсть, пока мир продолжает их удивлять и страшить.
В тот незабываемый, переломный во всех отношениях год случилось много всего – похищение Джоны ролфийской офицершей, их безумное совместное бегство через пол-Синтафа, кораблекрушение, страшные приключения на Шанте, осада форта, битва – все, чтобы жаждать жить с неистовой силой. Но главное не это, совсем не это. Той весной Джона обрела сестру по духу – Грэйн эрну Кэдвен – и зачала с Аластаром сына – вот что важно на самом-то деле. Сестра и сын. А еще остров Шанта. Целое состояние для одной- единственной женщины, как ни крути. Джона знала, что обязательно вернется на него, но не думала, что это случится так скоро и поспешно…
За три года Эндрита так и не научилась стучаться или каким-то иным способом предупреждать о своем появлении. Она ворвалась в дом, словно маленький шторм, состоящий из улыбок, сплетен и новостей.
– Марти вызвали в форт, представляешь? Ему Священный Князь пожаловал звание капитан-инженера… этих… топо… то-по-гра-фи-чес-ких войск, представляешь? – прямо с порога объявила она. – С Ролэнси пришел курьерский кораблик… Маленький такой… Шнява.
– Почту привез? – сразу оживилась Джона.
Ей уже не терпелось получить письмо от Грэйн. Как там она? Что с ней? Как дела в Кэдвене? Письма из Ролэнси, письма из Янамари, письма из Амалера. Целый сундук писем, хранимый бережно, оберегаемый от шаловливых детских рук и мышей. Читаные-перечитаные, обмусоленные, затасканные в карманах передника, чтобы в любой момент достать и пробежаться глазами по строчкам. Угловатые, похожие на руны – от Грэйн, каллиграфически безупречные – от Аластара, летящие – от Раммана. Чтобы прижать к груди, чтобы всплакнуть и тут же засмеяться. Они где-то рядом, они, раскиданные по всему миру, все равно рядом, там, где сердце. У Джоны на суставе среднего пальца правой руки от писанины мозоль образовалась. Каждый день садилась она за маленький столик и писала, писала, писала. Рамману, Аластару, Грэйн – сыну, любовнику, сестре. Ни дня без мелко исписанного листочка столь дорогой на Шанте бумаги. И казалось, прервется этот нескончаемый поток писем – порвется важная ниточка внутри, что-то закончится, утратится безвозвратно. Каждый день три года подряд.
– Лучше! – воскликнула Эндрита, не умевшая к тому же держать в себе радостные известия дольше пяти минут кряду. – Твою эрну привезли собственной персоной, живую и невредимую!
– Грэйн! – взвизгнула Джона.
Схватила в охапку опешившую гостью и закружилась с ней по маленькой комнате в каком-то бешеном шаманском танце.
– Грэйн, Грэйн, Грэйн!
Идгард, прибежавший на гвалт, только глазищами своими янтарными хлопал, глядя, какие коленца выкидывает его шумная, беспокойная мать, как она подпрыгивает и кружится, точно расшалившаяся девчонка.
– Грэйн, Грэйн, Грэйн!
– Что случилось, мама?
– Моя Грэйн вернулась! Она вернулась.
И не удержи Эндрита с Идгардом в четыре руки Джону, побежала бы пешком в форт Сигрейн. Вприпрыжку, подскакивая на одной ножке и приплясывая. Совсем как легкий золотистый листочек на ветру. В гости к Шанте явилась осень, а к Джойане Алэйе – Грэйн эрна Кэдвен. У каждого свои подарки и радости.
– Да куда же ты? Потерпи пару деньков. И вообще, за ней уже Джэйфф рванул. Как услышал, так и поминай как звали. Ветром сдуло, – уговаривала Эндрита подругу.
Что правда, то правда. Джэйфф – это святое. За ним право первым обнять эрну. И поцеловать тоже. И вообще…
Джона взяла себя в руки. Да – она подождет. Она накроет на стол, она приготовит тушеного кролика, умоет детей, научит Шэррара говорить по-ролфийски: «Здравствуй, тетя Грэйн» – и придумает еще сотню сюрпризов для своей единственной сестры, для своей Грэйн.
Эндрита и Идгард ничуть не удивились. Так же заполошно встречала она Аластара – металась как угорелая по домику, наводила порядок, попутно все рассовывая в такие места, что потом не найти нужную вещь месяцами, пела и танцевала, не скрывая нетерпения. Шуриа, она и есть шуриа. Но если Аластар Эск приплывал на Шанту довольно часто, если не сказать регулярно, то с Грэйн они не виделись целых три года. Что-то будет за встреча?
– Ну чего ты скачешь, как коза? Сказывали, будто она на целый год приехала. Еще и наговоритесь, и нацелуетесь, и поссориться успеете, и помириться тоже, – ворковала Эндрита, жена инженер-капитана Нера, усаживая на колени любопытного Шэррара. – Смотри, Шэри, твоя мама совсем ополоумела от радости. Ничего, скоро придет к нам настоящая ролфийская лейтенантша – тетка строгая, но большая и сильная. Ужо ты у нее на плечах покатаешься. Точно-точно тебе говорю. Как у дядюшки Джэйффа, только мягче.
Малыша перспектива покататься верхом на ролфи обрадовала. Идгарда тоже. За три года он успел основательно подзабыть, как это – быть сыном имперской графини, и вполне втянулся в жизнь малолетнего обитателя Шанты. И кабы не отец, то и вовсе превратился бы в настоящего шурианского мальчишку, даром что весь из себя диллайн. Совенок не только лазал по деревьям и оврагам или играл в «солдат-разбойников», но и помогал матери по дому, следил за малышом и выполнял всякую мелкую домашнюю работу. На Шанте слуг нет даже у графинь. Джона с помощью Эндриты и ее матери кое-как себя и детей обихаживала, но за это Эск кормил весь крошечный поселок. По правде говоря, без его помощи прошлой зимой они бы все померли от холода и голода. На Шанте-Тэлэйт не забалуешь и не расслабишься.
Грэйн и Джона
Селение притаилось в долинке – совсем крохотное, будто игрушечное: несколько крытых дранкой домишек, скромные лоскутки огородов, белые пятнышки коз на склонах холмов. В общем-то мало нашлось бы отличий, вздумай вдруг Грэйн сравнить эту деревеньку с любой другой в горах Конрэнта. Разве что шуриа строят жилища из дерева, а ролфи предпочитают камень и крыши кроют черепицей. А так – все то же. Хотя не совсем. Шанта все-таки южнее, да и земля тут получше. И козы поупитанней, пожалуй.
От крайнего домика кто-то бежал по тропинке… женщина: развевались линялые шерстяные юбки, разлетались из-под холщовой косынки тяжелые косы…
– Джойн! – крикнула Грэйн и замахала ей рукой, быстро подбирая подол форменной юбки. А потом сорвалась навстречу.
Они столкнулись, обхватили друг друга крепко-крепко, смеясь и целуясь. Маленькая, дочерна загоревшая шуриа, словно настоящая змейка, обвила руками шею ролфи, и эрна Кэдвен подхватила ее, легкую и душистую, словно яблоко, и закружила, от радости клацая зубами. А та смеялась, тормошила ролфийку и все спрашивала:
– Ты же надолго? Ты же к нам надолго?
Вся Лирния высыпала на крошечную площадь возле колодца. Как же не поглазеть на ролфийскую офицершу, когда есть такая возможность.
А Грэйн-то наша какая! А Грэйн-то! В сером гвардейском мундире, с запашной юбкой. Сапоги начищены, берет лихо заломлен на ухо. И эполеты у нее лейтенантские, и аксельбанты! Сабля у бедра, пистолеты за поясом. И коса толстая, черными уставными шнурками перевитая, волосок к волоску.
