намерениях Маруа знала вся округа.
У Мишеля было такое чувство, будто он слушает совершенно неправдоподобную историю, которую его собеседник сочиняет на ходу.
— А это сокровище хоть кто-нибудь видел?
— Насколько мне известно, нет, — подумав, ответил секретарь. — Но я абсолютно убежден, что все в округе верили в его существование.
— И что же случилось?
— Адриан Маруа был, как вы понимаете, в преклонных годах; перед смертью он тяжело заболел — кажется, это было года два тому назад. Дядя ваш по-прежнему навещал старого друга. С этого-то все и началось. Понимаете, в тот день, когда Адриан Маруа скончался, ваш дядя тоже был у него. И соседи видели, как он вышел из его дома в сумерках с каким-то свертком под мышкой.
— Они решили, что это и было сокровище?
— Вот именно. Но тут все еще сложнее. В завещании Маруа было черным по белому указано место, где он спрятал шкатулку. Но ее там не нашли. Тайник и в самом деле был, но он оказался пуст. И Вержю заключили, что ваш дядя Антоним, которому их кузен Маруа неосторожно проговорился, мог украсть сокровище. Тем более что его видели выходящим из дома в сумерках со свертком… Что они еще могли подумать?
— Но этот сверток… дядя ведь, наверно, объяснил, что в нем было?
— Объяснил, а как же! Он сказал, что это книги, которые он давал своему прикованному к постели другу, чтобы немного развлечь его. Сверток, кстати, еще не был распакован, когда жандармы явились к вашему дяде с обыском. Но ему не поверили и, не стесняясь, говорили в глаза, что он заранее все подготовил, чтобы отвести от себя подозрения.
— Так и обыск был?
— Еще бы! Марсьяль Вержю подал жалобу, все чин-чином. Делу был дан ход.
— И что же выявило следствие?
— Оно было прекращено за отсутствием состава преступления. То есть против вашего дяди не было никаких улик, ни прямых, ни даже косвенных.
Мишель начал понимать, в чем дело. Вержю не поверили в невиновность его дяди, они пребывали в убеждении, что шкатулка с драгоценностями спрятана где-то на ферме Терэ.
— Короче говоря, — вздохнул он, — вместе с фермой мы унаследовали дурную славу, которая закрепилась за дядей после этой истории.
Секретарь протестующе поднял руку.
— Не стоит преувеличивать, — сказал он. — Конечно, кое-кто из ваших новых соседей будет смотреть на вас косо, но обвинять вас… нет, это просто вздор!
— Вержю так не считают!
— Ну, Франсину и Луи Вержю можно понять, хоть я их и не оправдываю, — они главные пострадавшие в этой истории.
Секретарь был прав… Наступило молчание. На душе у Мишеля было тяжело. Он представил себе, каково жилось его дяде, ставшему, несомненно, жертвой странного стечения обстоятельств. Сколько, должно быть, пережил бедняга, тщетно пытаясь доказать свою невиновность! Мальчик вдруг спросил: — Но вы сами, мсье, вы ведь знаете все подробности… Что вы об этом думаете?
Лицо секретаря помрачнело.
— Откровенно говоря, мой юный друг, затрудняюсь ответить. Ваш дядя был хороший человек, в этом я не сомневаюсь. Но должен вам признаться — поверьте, я никоим образом не желаю вас обидеть, — что мне порой случалось ловить себя на мысли, что в его годы, при всей своей честности, он мог поддаться искушению… Ну, столько слышать о сокровище, знать, что оно совсем рядом… Вы понимаете, что я хочу сказать?
Немного разочарованный ответом, Мишель только молча кивнул.
— Но это я так, мало ли что взбредет в голову! — поспешно добавил секретарь. — Дело было закрыто за отсутствием состава преступления, стало быть, ваш дядя невиновен. Однако шкатулка все-таки исчезла… Значит, кто-то ее взял. Вашему дяде было легче всех это сделать, но самое простое решение загадки — не всегда верное!
— То есть, — подытожил Мишель, — большинство местных жителей убеждены, что мой дядя— вор?
— Я этого не сказал, молодой человек! — возразил секретарь. — Найдется даже немало таких, которые рады, что богатство уплыло из рук Вержю… характер-то у старика Марсьяля, прямо скажем, не из легких!
Поняв, что больше он ничего не узнает, Мишель не стал затягивать беседу. Он поблагодарил секретаря, извинился за беспокойство и попрощался.
Мальчик был так взволнован, что едва не забыл сделать покупки по списку Мартины.
Теперь у него не оставалось сомнений: в поселке Ла-Гамб кроется тайна. Нераскрытая тайна исчезнувшего сокровища.
А для Мишеля она имела тем большее значение, что из-за этого сокровища тяжкое обвинение пало на его дядю.
«Я докопаюсь до истины во что бы то ни стало, — пообещал он себе. — И очень скоро…»
Уже на перевале Бланшон мальчик вдруг вспомнил… Как это у него вылетела из головы такая важная вещь? Очень, очень важная…
9
Вид с перевала на озеро и гостиницу «Белый заяц» напомнил Мишелю о том, что он забыл сделать.
«Я же хотел спросить секретаря мэрии, нет ли ошибки на планах, которые я видел, не перепутаны ли фамилии владельцев затопленных участков!»
Да, рассказ секретаря так потряс его, что во время разговора это важное открытие начисто вылетело у него из головы.
«Не хватало только, — подумал мальчик, — разобрать по камушку погреб Адриана Маруа в поисках сбережений семьи Пуа!»
На тропинке над озером Мишель не встретил ни души. Он искал глазами шалаш, но тщетно.
«Хорошо замаскировались «краснокожие», — отметил он про себя.
На плотине Мишель постоял немного, глядя на зеленовато-голубую, удивительно прозрачную воду.
— Ты вернешь то, что скрываешь, красавица моя, — прошептал он. — Кажется, пошарить на дне этого озера будет очень интересно…
Когда Мишель подъехал к ферме, Даниель стоял во дворе, как будто поджидая его.
— Ну что? — спросил он.
— Темная история! Просто загадка какая-то…
— Ну же, рассказывай! Из дома вышла Мартина, и мальчик заколебался. Стоит ли посвящать ее в это семейное дело, тягостное для обоих братьев?
Мишель тотчас устыдился своих мыслей. Мартина — их друг, настоящий верный друг, она все поймет.
— Вот что я узнал… — начал он.
И мальчик вкратце рассказал все, что услышал от секретаря мэрии. К концу рассказа глаза обоих слушателей стали совсем круглыми от удивления. Когда Мишель закончил, никто не сказал ни слова. В наступившем молчании чувствовалась некоторая напряженность.
— Значит, — заговорила наконец Мартина, — вина твоего дяди не доказана, но не доказано и обратное. А кто сказал, что сокровище этого… как ты его назвал, я забыла?
