— Маруа. Адриан Маруа.
— Кто сказал, что шкатулка этого мсье Маруа не лежит себе спокойно под водой в каком-нибудь тайнике, который наследники не смогли найти?
— Мартина, ты гений! — вскричал Мишель.
— Значит, там не одно сокровище, а два, — заключил Даниель. — Не деревня, а просто какая-то пещера Али-бабы. Ла-Гамб — поселок кладов! Потому что я никогда не поверю, что кто-нибудь из семьи Терэ может быть вором!
— Спасибо, Даниель! — шутливо поклонился Мишель. — Если кто-то когда-нибудь посягнет на честь семьи Дерье, можешь рассчитывать на меня!
Все трое улыбнулись, но глаза их оставались серьезными. Все же обвинение, тяготевшее над памятью дяди Антонима, было нешуточное.
— Вот было бы здорово, — мечтательно сказал Мишель, — найти заодно и клад Маруа… Тогда бы мы доказали, что дядя невиновен.
— К сожалению, — возразила Мартина, практичная, как всегда, — Селестен Пуа вряд ли согласится, чтобы мы воспользовались аквалангом — если вообще его раздобудет, — купленным на его кровные деньги, для поисков наследства семьи Вержю.
— Боюсь, что ты права, — вздохнул Мишель. — А жаль: хорошо бы одним ударом убить двух зайцев.
— А ты уже так уверен, что найдешь клад мсье Пуа? — улыбнулась Мартина. — Лично я никогда не работала под водой. Даже с аквалангом это, наверно, нелегко.
— Наверно, — согласился Мишель. — По-моему, главное — научиться правильно дышать через эти трубки, а дальше все пойдет само собой. Если Артур раздобудет нам хорошее пособие с практическими советами, то…
— Чтобы плыть, тебе хватит одной руки, а в другой будешь держать учебник, — поддразнил его Даниель.
— Ну и язва ты, Даниель Дерье! — воскликнул Мишель. — Надо тебя проучить!
Даниель, смеясь, принял оборонительную стойку, и мальчики в шутку обменялись парой дружеских тычков.
— Стоп! — вдруг спохватился Мишель. — Самое главное-то я и забыл!
Он достал из кармана смятый конверт и старательно разгладил его.
— Помнишь, Мартина, что нам говорил Селестен? Ну, где стоял его дом в затопленном поселке.
— Где? А ты что, забыл?
— Нет, но я хочу, чтобы ты сама вспомнила: мне надо удостовериться, что я не ошибся.
— Он сказал: первый от моста, ближайший к реке на левом берегу.
— Точно. А он упомянул, кому принадлежал этот дом?
— Папаше Вержю!
— И это верно… А теперь посмотрите сюда… Я срисовал схему в мэрии, там вывешены фотокопии планов затопления долины. Это называется «План экспроприации поселка Ла-Гамб».
Мартина и Даниель стали внимательно разглядывать чертеж.
— Ну-ка, ну-ка… Это вид с какой стороны? Мишель, держа конверт двумя руками, чтобы
получше распрямить его, повернулся лицом к озеру.
— Вот! Если смотреть отсюда…
— Земля Маруа… Земля Вержю… Земля Дюмье… Но здесь ошибка… Дом Маруа обозначен на том месте, что нам указал Селестен!
— Вот видишь, ты тоже заметила!
— Значит, наш Пуа ошибся? — удивился Даниель. — Что-то в это с трудом верится…
— Я тоже так думаю, Даниель, — согласилась Мартина. — Просто невозможно так ошибиться.
— Ну почему же… — неуверенно возразил Мишель. — Если допустить, что, когда Селестен увидел на месте родного поселка озеро, у него слегка отшибло память…
— О-ля-ля! Ты сам не веришь тому, что говоришь, старина! — воскликнул Даниель. — Как бы то ни было, прежде чем разобрать по камушку остатки домов, вам бы надо выяснить этот вопрос!
— Я тоже так считаю.
— Вообще-то странно, что Пуа был так уверен… Ни секунды не колебался…
По правде говоря, Мишель нарочно затягивал этот спор: ему было интересно, придет ли на ум его кузену и подруге та же мысль, что уже давно вертелась у него в голове.
Да, он всерьез задумался: а не была ли ошибка браконьера намеренной?.. Тот непонятный разговор между Селестеном и Франсиной… «Ты получила наследство?»— спросил браконьер… Он тоже знал о существовании сокровища. Заподозрить его в краже, конечно, невозможно: он был в тюрьме, когда скончался Адриан Маруа.
Но в душу Мишеля закрались иные подозрения… Он попытался отогнать их.
— Одно, во всяком случае, мы можем сделать, — сказал он, с минуту подумав. — Попытаемся сначала отыскать сбережения семейства Пуа. Если мы их найдем, я уверен, что наш друг не откажется одолжить нам акваланг, и тогда мы сможем порыться в погребе дома Маруа и попробуем возвратить Вержю их наследство.
Мартина наморщила нос. Она всегда высоко ставила Мишеля и, как правило, соглашалась с ним во всем. Но сейчас что-то ей не нравилось.
— Ты против, Мартина? — спросил Мишель.
— Да нет, не то чтобы против… Но ведь Вержю наверняка перерыли весь дом. А в завещании было сказано, где находится тайник. Ты представляешь, как мы станем искать то — не знаю, что на глубине десять метров?
— Не спорю, на первый взгляд это кажется бессмысленным, и никто не говорит, что нам будет легко. Но… ладно, там посмотрим!
Мишель был полон решимости стоять на своем — он сделает все, чтобы доказать невиновность дяди Антонима!
День прошел спокойно. Друзья еще поработали втроем, приводя дом в порядок, потом искупались.
Стемнело. Селестен с Артуром все не возвращались.
— Может быть, не так уж просто раздобыть акваланг? — задумчиво сказал Даниель.
— А что если мы пойдем им навстречу? — предложила Мартина. — Им, наверно, тяжело его
тащить!
— Отличная мысль! — усмехнулся Мишель. — Если они приедут только завтра утром, нам придется провести ночь под открытым небом!
Предложение Мартины отвергли.
Сидя у камина при свете пляшущих языков пламени — свечей зажигать не стали, — трое молодых людей наслаждались тишиной и безмятежным покоем; только в старом, затерянном среди лесов доме можно в полной мере оценить это ощущение.
Говорить никому не хотелось. Ребята молча следили за игрой оранжевых языков в очаге. Это был дивный танец, в вихре которого пламенеющие танцоры могли каждую секунду изменять обличье, то исчезая, то возникая вновь по прихоти неутомимого и неистощимого в своей фантазии хореографа.
Почерневшие от сажи камни очага, такие унылые днем, теперь играли и переливались в отблесках огня, похожие то на шелк, то на бархат, и даже как будто улыбались; стены трепетали, словно живые, и во всем чудилась тайна.
Но вдруг в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров в камине, раздался веселый клич. Чары мгновенно развеялись.
— Э-эй! — кричал, Артур.
Стряхнув в себя блаженное оцепенение, друзья в два прыжка оказались у двери; Даниель распахнул ее.
Странно было после уютного красноватого света пламени увидеть холодное серебристо-голубое
