С кранового крюка был отстегнут и поставлен на землю заливочный ковш. Вместо него прицепили трос с хомутом на конце. Подхватив в хомут новый электрод, крановщица подняла его на купол печи. Здесь его закрепили в держателе. Все спустились с печи, площадку тросами приподняли наверх.
Теперь печь была на ходу, и пультовщица пошла на свой пост — маленькую стеклянную кабинку слева от печи. Она спустила электроды в отверстия внутрь печи и подала на шины ток. В печи загудело...
Плавильщики засуетились, готовясь к выдаче чугуна. Скоро должны были тронуться конвейеры, и Алеша заторопился к станку: может быть, удастся выставить хоть с полсотни опок.
Саша не отставал от него. Пока Алеша занялся очисткой станка, чтобы подготовить его к приходу сменщика, Саша встал на рабочее место, осмотрел опоки, модель, подобрал стержни. Потом внезапно начал работать, крикнув Алеше:
— Посмотри-ка за мной, Алеша!
Медленно, часто задумываясь, он проделал с пустыми опоками все операции по формовке детали в один переверт.
— Так? — спросил он Алешу.
Алеше не понравилась Сашина работа — слишком уж нескладно выглядели привычные для него приемы работы. Долго еще Саше придется набивать руку, пока он научится по-настоящему! Но чтобы поддержать парня и не попортить ему настроение, Алеша похвалил:
— Почему не так? Все так! Пойдет дело, будь уверен!
Как ни сдерживался Саша, но по губам его проползла довольная улыбка:
— Вот видишь! А ты говорил, что у меня характера нет! Есть!
— Характер — дело наживное. Нет, так будет... — неопределенно ответил Алеша.
Саша вздохнул, обиженный равнодушием друга:
— Эх, Алеша, Алеша! Ничего ты не понимаешь, что у меня; здесь вот, на сердце, делается!
— Сам-то ты едва ли понимаешь, что у тебя там делается... — проговорил Алеша.
Занятый уборкой, он был зол. Нелегко выскребать землю из таких мест, куда, кажется, она никак не могла пробраться, а все-таки пробралась, как будто на зло Алеше. Надо, обязательно надо придумать какую-нибудь штуку, чтобы поменьше было возни с уборкой станка! Надоело!
Саша улыбался, посматривая на Алешу, на станок, на опоки взглядом победителя. Теперь он был уверен, что будет работать в один переверт. Не придется Алешке больше его укорять! Может быть, поэтому он и злится, бормочет себе что-то такое под нос? Пусть позлится! Пусть не думает, что только он один все может. Всё и все могут, если по-настоящему возьмутся за дело!
Улыбаясь, он встретился глазами с Клавой, подходившей к ним из плавильного пролета.
— Сразу видно поэта! Улыбается и цветет, как майская роза!..
— Он в один переверт собирается работать, вот и радуется! — сообщил Клаве Алеша.
— Неужели? Саша! Молодец!
Саша совершенно ясно увидел, что у Клавы потеплели глаза. Она смотрела на него без всякой насмешки и пренебрежения, ласково, по-настоящему радостно. Он даже не ожидал, что Клава так душевно примет это известие: девчонка, а тоже поняла, когда у человека легко и ясно на сердце!
— Посмотри-ка, Клавдия Афанасьевна! — воодушевленно произнес он, берясь за опоки.
Саша опять повторил с пустыми опоками все приемы работы в один переверт. Получилось немного лучше, чем в первый раз. Даже критически наблюдавший за ним Алеша одобрительно кивнул головой, не найдя, к чему придраться. Медленно, правда, но точно и правильно.
А Клава даже всплеснула руками:
— Ведь получается у него! Алеша, правда?
— Ты с землей попробуй! — предложил Алеша.
— Пожалуйста, могу с землей! В чем дело?
С землей дело пошло медленней, но все же Саша справился с задачей.
Конвейер все еще стоял. Ставить форму было некуда, и Саша высыпал землю из опок тут же, под только что очищенный станок.
Клава вспомнила что-то и заторопилась:
— Действуй, Саша! Мне в комитет пора!
Саша поплелся было за ней. Ему хотелось проводить ее и по дороге поговорить с ней о своих планах, чтобы еще раз почувствовать тепло и радость искреннего девичьего одобрения.
Вслед ему донесся Алешин возглас
— Саша! Погоди-ка!
Саша нехотя вернулся:
— Ну, чего тебе? — нетерпеливо спросил он, посматривая вслед Клаве, чтобы заметить, в какую дверь она выйдет из цеха.
Она вышла в правую, значит, поднялась к себе в техчасть, а не пошла прямо в комитет. Можно будет встретиться с нею на улице.
— Насвинячить на моем станке насвинячил, а землю убирать кто будет? Бери лопатку и подгребай!
Саша посмотрел на лопату продолжительным и рассеянным взглядом, словно никогда раньше ему такой вещи видеть не приходилось. Потом вздохнул и с усилием, но отчетливо произнес:
— Землю-то я уберу, не беспокойся... Только ты, Алеша, больше на меня не кричи! Вот!
Он сказал это решительно и твердо, таким тоном, что Алеша взглянул удивленно: что такое сделалось с другом? чего разобиделся?
— Чудак ты, Саша! Я бы сам убрал, да некогда. Видишь, конвейер тронулся, опоки надо выставлять.
Саша даже не взглянул на конвейер. Он сосредоточенно прислушивался к тому, что происходило внутри него.
— А ты все-таки не кричи на меня! — опять с необычайной для него серьезной решимостью, медленно проговорил он и начал убирать землю.
Первый раз за весь год совместной жизни он разговаривал с Алешей таким тоном. Теперь он был уверен в своих способностях, в своих силах и хотел добиться, чтобы Алеша и все разговаривали с ним, как равные с равным, а не так, как до сих пор — снисходительно и покровительственно. Он решил доказать, что и у него есть характер, и делал это, как умел.
Алеша ничего не ответил. Да ему и некогда было:
